Книга Фея-крестная Воробьёва, страница 17 – Вероника Колесникова

«Больная, вы больны!» — «Чем же доктор?» — «У вас грипп фламинго!» — «Надеюсь, розовый?» — «Да! Вам необходимо лечение — смотреть на закаты и танцевать!».

Тьфу ты, что за ерунда лезет в голову. А мне, между прочим, нужно план Барбаросса разрабатывать.

— Итак, что мы имеем? — обратилась я к своим внутренним солдатикам.

— Неприступную крепость.

— Мы брали крепость едой?

— Брали. Не сдалась.

— Мы брали крепость красивым платьем?

— Крепость осталась стойкой.

— Мы давили на жалость?

— Клянемся, такого больше не повторится.

— Мы подключали родителя?

— И внутреннего, и реальную.

— Что еще остается?

— Вызвать ревность!

— Отставить ревность!

Нет, ну правда, я люблю такое дело, но только в случае, если дело касается начала отношений с незнакомым еще парнем. Как-то неправильно давить в человеке на слабую самооценку. И так поступить с родным давным-давно Видинеевым я не могу. Несмотря на его уже повзрослевшую сущность, шикарный вид, уверенную речь, в нем все так же где-то глубоко прячется тот несмелый мальчишка в огромных очках и неказистым портфелем, с которым я села когда-то за парту.

Тогда остается одно — я должна сказать ему о своих чувствах прямо. Ну а что? Мы вроде бы взрослые люди, я ему скажу: Видинеев, в конце-концов, падет к моим ногам! Охоспади, извиняюсь, старые привычки берут свое. Скажу так: Видинеев, будь уже моим в конце-концов!

И сама поцелую его. У него не будет другого выхода, как проснуться от своего летаргического сна, аки спящая красавица, зевнуть, потянуться… то есть, ответить на мой поцелуй со всем жаром, который я почувствовала от него в грымзином кабинете.

— Будем давить на бессознательное! — подкинули классную идею мои внутренние солдатики.

И для того, чтобы все выгорело наверняка, в понедельник с утра я надела платье и заплела косы, чтобы выглядеть точь-в-точь, как в школе. Только накрасилась поярче, ясное дело. Потому что восьмой класс — это восьмой класс, а двадцать семь лет и работу в крупной фирме еще никто не отменял.

Мой внешний вид ожидаемо всколыхнул общественность. Коллеги похихикали, и судя по участившемуся бряканью клавиатур, рьяно обсудили меня в мессенджерах. Ну и ладно. Меня волнует только один человек. Который, кстати, все не спешил появляться.

Работы накопилось реально много. Помимо того, что нужно было срочно решать текущие дела, надо было решить вопросы с празднованием Нового года со своим ехидным коллективом. А раз они такие все тут общительные подобрались, устрою им по-настоящему королевский Новый год. Корпоратив я правда забронировала в нашем драматическом театре, выбрав по-настоящему нудную постановку. Но чтобы немного сгладить впечатление, заказала богатый и обильный фуршет до и после представления, и даже алкогольных напитков заказала чуть больше, чем обычно полагается на такую компанию.

С другой стороны, ничего такого. Я могла заказать спектакль на корейском! Вот бы они там все поумирали, подогнув пальчики, натренированные в обсуждениях в соцсетях, слушая переводчика!

— Му-ха-ха-ха — изобразила я внутри себя сатанинский смешок, глумливо потирая ручки, представляя мучения ушей каждого из пчелок в тисках корейских слов.

— Воробьева! Ты меня пугаешь!

Вот черт, я что, вслух хохотала?!

Сделала невинные глазки и повернулась к Максиму. Ну наконец-то!

— Максим, не язви, тебе это не идет! — чего он такой хмурый? — Как дела? Все нормально?

— Нормально, все хорошо, вот только… — он осекся и посмотрел в сторону открытой от жалюзи «стекляшки» — кабинета Грымзы.

— Что — «только»? Максим, не пугай меня!

— Да нет, все в порядке. А ты чего сегодня вся такая… такая…умм… — он закусил губу.

— Непривычная?

— Да нет, наоборот, очень даже привычная! — слишком уверенно заявил он.

— Это-то и пугает… — мне послышалось, или он правда это сказал?

— Все для тебя, Максимушка, все для тебя! — вытянулась по стойке «смирно» на стуле, выпятив грудь колесом.

Он возвел глаза к потолку, пошевелил губами, кажется, считая, как минимум до десяти, и приступил к работе.

Внутренние солдатики требовали боевых действий и свернули лагерь для отдыха, готовые к наступлению. Пора!

— Максим, можно с тобой поговорить?

— Да, да… я слушаю, — оторвался, наконец, от документов.

— Давай выйдем.

— Давай. Может быть, здесь поговорим? Что-то случилось? Тебе помощь нужна? С удовольствием помогу.

— Нет-нет, это личное!

Максим нехотя поднялся и пошел за мной к дверям.

Солдатики внутри приготовились к бою и в предвкушении поглядывали на победный флаг. Вот сейчас я ему скажу о своих чувствах, и он поцелует меня, и мы вернемся в наш рабочий улей уже другими людьми. Меня затопила волна нежности к нашему общему будущему. Представилось, как Максимка целует меня перед и после рабочего дня, придерживает двери, пропуская в кабинет, или на выходе, и при этом смотрит родными глазами, наполненными неприкрытой любовью.

Мы встали у окна в углу коридора. Максим присел на подоконник, сложив руки на груди, оказавшись на одном уровне со мной. Я улыбнулась. Облизнулась. Внутренний солдатик дает команду:

— Пли!

И я плюю. То есть плию. В общем, начинаю.

— Максим, мы знакомы с тобой сто лет. И даже больше, — делаю шаг как можно ближе. — Мы уже не просто знакомые, а даже, можно сказать, родные люди, — еще один шаг. — Столько лет провели бок о бок в школе, и сейчас работаем вместе, мне кажется, что это судьба ведет нас рядом, чтобы мы были вдвоем, ты так не думаешь? — заглядываю в его посветлевшие на солнце карие глаза.

Глаза улыбаются, и горят, и блестят, но сам Максим напряжен.

Он жадно осмотрел мое лицо и выпрямился, отвернувшись к окну.

Нервно взъерошил волосы, оперся обеими руками о подоконник.

Вздохнул.

Смотрю на него ясными глазами с радостным предвкушением. И медленно понимаю, что что-то идет не так. Вообще не так должен вести себя мужчина, которому практически в любви признаются!

— Ален, ты выбрала неудачное время, чтобы пошутить надо мной.

Даже не поворачивается ко мне.

— Мы стали другими. Я больше не тот мальчик, что был влюблен в тебя. Я думаю, и тебе не нужно сейчас играть со мной, надо мной… Прости, если говорю что-то неправильно, — вполоборота он повернулся ко мне. — Но тебе нужно оставить эти игры, это даже не смешно. Ты прекрасная девушка, прекрасный человек, но я не хочу быть твоим очередным трофеем, твоей собственностью. Да и зачем тебе Я? Вокруг тебя итак множество ухажеров, протяни руку да выбери любого.