Онлайн книга «Будет кровь»
|
– Привет, – сказал он. – Привет, – отозвалась девочка, но изящно развернулась, очевидно, готовясь дать деру, если окажется, что Марти – маньяк-педофил из тех, о которых ее, без сомнения, предупреждала мать. – Я иду в гости к бывшей жене, – сказал Марти, не сходя с места. – Ее зовут Фелисия Андерсон. Или, может быть, Гордон. Это ее девичья фамилия. Она живет на Ферн-лейн. Дом девятнадцать. Девочка вновь развернулась, легко и проворно. Попробуй Марти проделать нечто подобное, точно грохнулся бы на пятую точку. – По-моему, я вас уже видела. Синий «приус»? – Да, это мой. – Если она бывшая жена, зачем вы идете к ней в гости? – Она мне по-прежнему нравится. – Вы не ссоритесь? – Раньше ссорились. А когда развелись, подружились. – Мисс Гордон иногда угощает нас с Ронни имбирным печеньем. Ронни – это мой младший брат. Я больше люблю «Орео», но… – Но печенье так здорово хрустит, да? – улыбнулся Марти. – Нет, оно не хрустит. Пока не начнешь жева… Фонари разом погасли, и бульвар погрузился во тьму. Свет во всех окнах тоже погас. В городе и раньше случались перебои с электричеством, однажды света не было восемнадцать часов, но энергоснабжение всегда восстанавливалось. Марти сомневался, что оно восстановится на этот раз. Может, и восстановится, но у него было предчувствие, что электричество, которое он (как и все остальные) всю жизнь принимал как данность, отрубилось уже окончательно, следом за Интернетом. – Вот засада, – сказала девочка. – Иди домой, – посоветовал Марти. – Без фонарей темновато кататься на роликах. – Мистер? Все будет хорошо? Своих детей у Марти не было, но он двадцать лет проработал учителем в школе и был убежден, что детям надо говорить правду, когда им уже есть шестнадцать, а когда они младше, как эта девчушка, зачастую правильнее будет солгать. – Конечно. – Смотрите! – Она указала на что-то пальцем. Он проследил взглядом за направлением ее дрожащего пальчика. В темном эркерном окне углового дома на углу Ферн-лейн медленно проявилось лицо, сложенное из теней и светящихся белых линий, как эктоплазма на спиритическом сеансе. Улыбка на круглом лице. Очки в черной оправе. Ручка в руке. Сверху надпись: «ЧАРЛЗ КРАНЦ». Снизу: «39 ПРЕКРАСНЫХ ЛЕТ! СПАСИБО, ЧАК!» – И так повсюду, – прошептала девочка. Она не ошиблась. Чак Кранц проступал в каждом окне всех домов на Ферн-лейн. Марти оглянулся и увидел светящуюся дугу из лиц Чака Кранца, протянувшуюся вдоль всей главной улицы микрорайона. Дюжины Чаков, может быть, сотни. Тысячи, если подобное происходило по всему городу. – Иди домой. – Марти больше не улыбался. – Иди домой к маме и папе, малышка. Иди быстрее. Она укатила прочь, колеса роликов шелестели по тротуару, волосы развевались за спиной. Марти смотрел ей вслед, пока ее красные шорты не растворились в сгущавшемся сумраке. Он быстро пошел в ту же сторону, куда умчалась девочка, под взглядом улыбчивого Чарлза «Чака» Кранца в каждом окне. Чака в его белой рубашке и темном галстуке. Ощущение было не из приятных: словно за ним наблюдала толпа призрачных клонов. Марти был рад, что на небе не видно луны; а что, если бы лицо Чака Кранца появилось еще и на ней? Как бы он справился с этим? У дома номер 13 он не выдержал и сорвался на бег. Подбежал к дому Фелисии, крошечному двухкомнатному коттеджу, и постучал в дверь. Подождал, вдруг испытав уверенность, что она еще не вернулась с работы, может, осталась на вторую смену, но потом услышал ее шаги. Дверь распахнулась. Фели держала в руке свечу, озарявшую ее испуганное лицо. – Марти, слава богу. Ты их видишь? – Да. В ее окне он тоже был. Чак Кранц. Улыбающийся. С виду – типичный бухгалтер. Человек, который и мухи не обидит. – Они появились… сами собой! – Я знаю. Я видел. – Только здесь, у нас? – Мне кажется, повсюду. Мне кажется, это почти… Она обняла его, затащила в дом, и он был рад, что она не дала ему договорить это последнее слово: конец. 2 Дуглас Битон, профессор философии на кафедре философии и религии в Колледже Итаки, сидит в больничной палате и ждет, когда умрет муж его сестры. Тишину нарушает лишь непрерывное бип… бип… бип… кардиомонитора и медленное, затрудненное дыхание Чака. Почти все аппараты уже отключены. – Дядя? Дуг оборачивается и видит в дверях Брайана, в школьной куртке и с рюкзаком. – Тебя отпустили с уроков? – Да. Мама мне написала, что дает разрешение на отключение от аппаратов поддержки. Они уже?.. – Да. – Когда? – Час назад. – А где мама? – В часовне внизу. Молится за его душу. И, наверное, молится еще и том, чтобы это было правильное решение, думает Дуг. Потому что это действительно непростое решение, и даже если священник тебе говорит, да, так можно и нужно и пусть Бог позаботится об остальном, все равно есть ощущение, что это неправильно. – Мы договорились, что я сразу ей напишу, когда мне покажется, что он… – Дуг беспомощно пожимает плечами. Брайан подходит к койке и смотрит на белое, неподвижное лицо отца. Сейчас, без строгих очков в черной оправе, папа выглядит совсем юным. Уж точно не таким взрослым, чтобы иметь сына-девятиклассника. Он сам похож на мальчишку из старших классов. Брайан берет папину руку и легонько целует шрам-полумесяц на тыльной стороне кисти. – Такие молодые, как он, не должны умирать, – говорит Брайан, понизив голос, словно отец может его услышать. – Господи, дядя Дуг, ему прошлой зимой только исполнилось тридцать девять! – Присядь, – говорит Дуг, похлопав по стулу рядом с собой. – Это мамино место. – Когда она придет, ты его ей уступишь. Брайан снимает рюкзак и садится. – Как по-твоему, сколько ему осталось? – Врачи говорят, это может случиться в любую минуту. Скорее всего сегодня. Ты ведь знаешь, что его держали на аппарате искусственного дыхания. И кормили внутривенно. Ему… Брайан, ему не больно. Уже не больно. – Глиобластома, – с горечью произносит Брайан. Он смотрит на дядю мокрыми от слез глазами. – Почему Бог забирает папу? Объясни мне, дядя Дуг. – Не могу. Пути Господни неисповедимы. Это великая тайна. – В жопу такую тайну, – говорит Брайан. – Тайны хороши в книгах, а в жизни они не нужны. Дуг кивает и обнимает Брайана за плечи. – Я понимаю, тебе тяжело, малыш. И мне тоже тяжело. Но у меня нет другого ответа. Жизнь – это тайна. И смерть – тоже тайна. |