Онлайн книга «Записная книжка Дэша и Лили»
|
За упрямством Марка проглянул страх. – Ты – зло, – буркнул он. – Знаешь об этом? Я кивнул, хотя слово «зло» обычно приберегал для виновных в геноциде. – Если я дам тебе ответ, ты перестанешь звонить и приходить сюда? Даже если тебе не понравится услышанное? Мне уже не понравилось услышанное, но я не дал прорваться своему раздражению и бесстрастно отозвался: – Я как приходил в «Стрэнд», так и дальше буду приходить. Но я перестану звонить сюда и обещаю обходить информационную стойку стороной, если увижу за ней тебя. Если же ты будешь работать на кассе, будь спокоен, к твоей кассе я не приближусь. Тебя это устроит? – Огрызаться совершенно ни к чему. – А похоже на то, что я огрызаюсь? Если хочешь преуспеть на книжном поприще, советую научиться отличать огрызания от метких острот. Это разные вещи. Я вытащил ручку и протянул ему руку: – Пиши адрес, и на этом мы разойдемся. Марк взял ручку и, нарочно надавливая на стержень, записал адрес на внутренней стороне моей руки. – Спасибо, сэр. – Я подхватил сапог. – Как-нибудь замолвлю за тебя словечко мистеру Стрэнду! Когда я шел по проходу назад, мимо моей головы просвистел трактат об американских военно-морских злоключениях. Я оставил книгу на полу – пусть ее поднимает тот, кто пулялся. Признаюсь честно, мне хотелось вымыть руку. Не из-за почерка Марка, писавшего, как курица лапой. Такие каракули больше подошли бы приговоренным к казни преступникам, нежели книжным клеркам. Нет… не из-за почерка, который хотелось стереть, а из-за информации, содержавшейся в этой писанине. Поскольку в ней заключался ключ ко встрече с Лили, а я не был уверен, хочу ли вставить его в замок. Меня тревожили слова Софии: действительно ли Лили – образ в моей голове? И если да, то не разочарует ли меня реальность? «Нет, – уверял я себя. – Послания в записной книжке оставляла не выдуманная мной девушка. Нужно верить её словам. Они говорят сами за себя». * * * Я позвонил в дверь. Тембр разнесшегося по особняку звонка был таким, что показалось: сейчас на порог ступит дворецкий. С минуту царила тишина. Я переложил сапог из руки в руку, раздумывая, позвонить ли еще раз. Обычно я не столь спокоен, но сейчас вежливость одерживала редкую победу над целесообразностью. И наконец я был вознагражден донесшимся из-за двери шарканьем и звяканьем замков и запоров. Дверь открыл не дворецкий и не служанка. Дверь открыла смотрительница из музея мадам Тюссо. – Я вас знаю! – вырвалось у меня. Пожилая женщина пристально меня оглядела. – А я знаю этот сапог, – отозвалась она. – За тем и пришел! Понятия не имею, помнила меня эта женщина или нет, но она распахнула дверь пошире и пригласила меня внутрь. Я почти ожидал увидеть на пороге восковую фигуру Джеки Чана. (Другими словами, я ожидал, что она берет часть работы на дом.) Однако вместо этого я словно шагнул в дюжину разных десятилетий одновременно: прихожая полнилась антикварными вещами, и ни одна из них не была сделана после 1940 года. Возле двери стояла подставка, заполненная зонтами – их было не меньше дюжины, и каждый с деревянной изогнутой ручкой. Женщина поймала мой потрясенный взгляд. – Никогда раньше не видел подставку для зонтов? – надменно спросила она. – Да нет, просто пытался представить ситуацию, в которой одному человеку потребуется сразу двенадцать зонтов. По-моему, даже неприлично иметь столько зонтов, когда у кучи людей нет ни одного. Смотрительница музея кивнула, затем спросила: – Как вас зовут, молодой человек? – Дэш. – Дэш? – Сокращенно от Дэшил, – пояснил я. – Понятно, – безразлично отозвалась она. Я прошел за ней в гостиную, которую иначе как комнатой отдыха не назвать. Шторы были настолько плотными, а мебель настолько древней, что мне так и чудились борющиеся в углу на пальцах Шерлок Холмс с Джейн Остен. Тут не было особенно пыльно или накурено, но на дереве остался след от карточных каталогов, а на тканях – следы вина. Пахло старыми денежными купюрами. По углам и у камина стояли скульптуры высотой по колено, с переполненных полок смотрели вниз книги – точно старые профессора, слишком уставшие, чтобы говорить друг с другом. Я почувствовал себя почти как дома. Женщина сделала приглашающий жест, и я опустился на канапе. – Лили дома? – спросил я. Она села напротив меня и рассмеялась. – А откуда тебе знать, что я – не Лили? – Мои друзья видели Лили и, хочется думать, не скрыли бы от меня ее возраст, будь ей восемьдесят. – Восемьдесят?! – в притворном ужасе воскликнула женщина. – К твоему сведению, мне ровно сорок три и ни годом больше. – Со всем моим уважением, – отозвался я, – если вам сорок три, то тогда я еще эмбрион. Она откинулась на спинку кресла и оценивающе уставилась на меня, словно обдумывая покупку. Ее волосы были туго стянуты на затылке, и под ее цепким взглядом я тоже чувствовал себя скованным. – Серьезно, где Лили? – Я должна разгадать твои намерения, чтобы понять, позволять ли тебе вести шуры-муры с моей внучкой. – Уверяю вас, у меня нет на уме никаких ваших «шур» и «мур». Я просто хочу встретиться с ней. Лично. Понимаете, мы… Женщина подняла руку, прерывая меня: – Я знаю о вашем эпистолярном флирте, который целомудрен и прекрасен… пока он целомудрен и прекрасен. Я задам тебе несколько вопросов, но прежде спрошу: хочешь чаю? – Зависит от того, какой у вас чай. – Да ты сама скромность! Как насчет «Эрл Грей»? Я покачал головой: – На вкус как опилки. – «Леди Грей»? – Не пью напитки, названные в честь обезглавленных королевских особ. Это как-то… безвкусно. – Ромашковый чай? – Все равно что чай из крылатых насекомых. – Зеленый? – Вы шутите? – Ни в коем случае, – серьезно кивнула женщина. – Вы видели, как корова жует траву? Жует, и жует, и жует. Так вот, пить зеленый чай все равно что целоваться с коровой, которая сжевала тонну травы. – Мятный чай выпьешь? – Если только насильно. – «Английский завтрак»? Я хлопнул в ладони: – Вот это уже другой разговор! Женщина не сдвинулась с места. – Боюсь, он закончился, – заявила она. |