Книга Сломленный рыцарь, страница 42 – Л. Дж. Шэн

* * *

Когда на следующее Рождество пришло очередное письмо, очевидно, нарушающее мою просьбу, я сжег его на заднем дворе и отправил Дикси видео.

Найт: Удивительно, что за шило попало тебе в зад? Ты цепляешься за все как какая-то шлюха. Запиши в своей голове: мне не интересно.

Это больше всего впечатляло меня в Воне. Быть мудаком невероятно сложная работа.

– Ты пахнешь пеплом, – заметил папа, когда мы приглаживали волосы перед позолоченным зеркалом.

Два павлина в костюмах от Китон Омбре – это одна из тех редчайших вещей за последний год, когда мы что-то делаем вместе; это не осталось незамеченным. До того, как маме отказали в трансплантации легких, мы еще надеялись и были близки. Мы проводили много времени вместе. Сейчас – нет.

– У тебя все нормально? – Он оторвал взгляд от своего отражения, наблюдая боковым зрением за мной. Двумя пальцами я нанес духи от Клива Кристиана на шею.

– А ты? – я спросил обыденным тоном.

– Не уклоняйся от вопроса.

– Ты тоже.

– Ты такой невыносимый.

– Я твой, – объяснился я.

Он гордо улыбнулся. Мне нравится папа в этом образе, это заставляет меня чувствовать свою принадлежность к этому миру. К этому дому. К этой семье.

– Я работаю днями и ночами над тем, что ищу экспериментальное лечение. – Он качнул головой, указывая на маму. – Она поправится.

– Ты реально веришь в это?

– Я обязан, иначе сойду с ума.

– Не сходи с ума. Ты и так уже перешел свою черту безумия.

– Страдание – это довольно женское слово.

– Тогда ты бьешь безумием в лицо. Жестко.

– Намного лучше. – Он грустно рассмеялся, но, поймав мой взгляд в зеркале, задал вопрос: – Уже расстался с Поппи?

Я передал ему духи, взъерошив уложенные волосы.

– Она слишком молода для тебя, старик.

Снова смех. Уже без грустных ноток.

Это приятно, как в старые времена.

– Ты так и не простил Луну из-за того парня.

– Она и не просила о прощении, – признал я, делая шаг назад от зеркала, задаваясь вопросом, могу ли я ему доверять.

Мама не поняла этой части. Не думаю, что хоть одна женщина может. Папа может, хотя мы не общались несколько месяцев. Уже…

– Я не могу перестать думать о них. – Я убрал руки от волос. – Я имею в виду о нем…

– Внутри нее, – закончил отец за меня, поворачиваясь и облокачиваясь на раковину, его взгляд горел. – Ты постоянно перематываешь это у себя в голове. Как он касается ее. Как она ощущается. Как он чувствует себя в ней.

– Разрежь меня своим лезвием и вытащи это из меня.

– Я бы сделал это, но как же новая плитка на полу? – невозмутимо сказал он.

Я сделал вид, что чешу нос средним пальцем. У нас все тот же юмор четырехлеток. Он перехватил палец с уверенной улыбкой.

– Боюсь, что прозвучу старомодно… – начал он.

– Приехали. – Я закатил глаза.

– Знаешь, в чем проблема твоего поколения? Вы отказываетесь понимать, что у любви есть цена. То, что делает ее значимой, жгучей, богатой. Это стоит твоей ярости, ревности, разбитого сердца, времени, денег, здоровья… – Он остановился, зарычав от последнего слова словно раненое чудовище.

Я отвел взгляд. Наблюдать за тем, как мой отец любит мать, это как будто видеть раскрытую грудную клетку, где сердце еще бьется внутри. Слишком первобытно, слишком реально.

– Пища для размышлений – стоит ли она того? Вам придется заплатить свою плату, вот увидишь.

Я фыркнул, думая о том, что он пережил с мамой.

– Никто не должен.

Он хлопнул меня по плечу.

– Когда ты отказываешься платить любви, то иногда цена вырастает. Это инфляция, и все закончится тем, что ты потеряешь больше, чем рассчитывал.

«Будто я не знал этого, папа. – Я покачал головой, вспомнив Дикси. – Будто я не знал».

* * *

Если вам когда-нибудь будет интересно, как можно приготовить придурка, то вот рецепт: возьмите восхищение, которое ведет к ложному самоопределению, умножьте его на достаточное количество денег, которым можно затопить корабль, разделите на хорошие гены и внушительный рост.

Мне позволили первым открыть подарок на Рождество, так как я выиграл чемпионат штата в качестве капитана команды Школы Всех Святых. Это было ночью, когда я впервые взял с собой Поппи. Той ночью мне пришлось выпить целую бутылку водки, чтобы пройти через все ласки. На вкус она отличалась от Луны и не пахла ничем, кроме себя. Это как целоваться с бутылочкой духов «Шанель № 5» – горько и так же сексуально, как лизаться с рыбой.

Когда это случилось, моим подарком оказались часы «Ронд Соло Де Картье» с синим кожаным ремешком, с номером, как на моей спортивной куртке – шестьдесят девять – (да, это позволено в Школе Всех Святых, когда твое имя Найт Коул) – в золоте.

Как я сказал, я не был рожден придурком. Это была упорная работа.

– Мы так гордимся тобой.

Папа и его лучшие друзья и бизнес-партнеры, продолжение нашей семьи – Вишес, Джейме, Дин и Трент – обняли меня за плечи. Даже Пенн подал мне руку.

– Спасибо. – Я закрепил часы на широком запястье.

– Чувак, ты мог бы стать профи со своей статистикой. Почему ты не попробуешь? – свистнул Пенн, обнимая свою невесту.

Я бросил быстрый взгляд на маму, которая разговаривала со своей сестрой Эмилией.

– Да. Тут мне надо держать язык за зубами. Мои извинения, – вздрогнул Пенн.

После заглатывания еды, которой хватило бы на три морские пехоты, Дарья и Пенн рассказывали о том, как они чертовски хороши (пометка: придурки. Но рецепт приготовления другой), Вон заявил, что хочет учиться в Европе перед толпой, испустившей вздох облегчения (пометка: мегапридурок. Не спрашивайте, как можно его сделать. Только его безжалостный отец знает), и Луна, усердно работающая над тем, чтобы стать более невидимой (что сделало мой взгляд еще острее), мы все удалились в гостиную с алкоголем и десертами.

Мои родители, конечно, понятия не имели, насколько близко я знаком с алкоголем. Мама занята тем, чтобы не умереть, а папа занят тем, что помогает ей не умереть. Кроме того, я всегда был изобретательным сукиным сыном. Я в состоянии скрыть, замаскировать и преуменьшить то, насколько я пьян, внутри и снаружи. В данный момент я был пьяным дураком.

Луна, конечно, права. Даже когда я скрываю запах алкоголя в своем дыхании, она может сказать, когда я пьян, потому что я начинаю обижать ее. Я не хочу быть таким. Но оставаться трезвым, резким и настоящим намного хуже, чем иметь дело с ее разочарованным взглядом.