Онлайн книга «Любить, бояться, убивать»
|
Красное на черном. Коротко и страшно. Я надавила кнопку звонка. Врата почти сразу распахнулись, и я попятилась. На пороге стоял Ярик. У меня уже и рот распахнулся – удивляться и расспрашивать, как он здесь оказался. Но я пригляделась и поняла: просто очень похож, да и загримирован. Удивительная синева глаз – несомненно, контактные линзы. Вокруг носа и губ – еле заметные следы пластического геля. Юноша опустил очи долу (точь-в-точь как Дорофеев-младший) и забубнил: – Добро пожаловать в школу танцев. Но прежде, чем я проведу вас вниз, ответьте: готовы ли вы принять все риски, включая возможность расстаться с жизнью? Да. Точно не Ярослав – тот настолько складно говорить не умеет. – Готовы, – браво улыбнулся Синичкин и, похоже, правила игры понял и принял. – Тогда идите за мной. – Юноша двинулся вниз, в подвал. Мы шли за ним. Псевдо-Ярик медленно шаркал по щербатым ступеням. На лестнице было темно. Слегка подсвечивались лишь картины на стенах – и ни одна из них не внушила мне оптимизма. На первой крупным планом: искривленные, стертые до крови пальцы стопы. Рядом: перепуганное создание в балетном трико приседает в плие, а на ее худющую спину обрушивается хлыст. Еще и актер (или кто он там) бубнит: – Зря вы сюда пришли. Здесь тебя за человека не считают. Так, мясо. Издеваются, бьют, голодом морят. Настолько жалостливо получилось, что я не выдержала, спросила: – Чего не убежишь тогда? Парень резко остановился, обернулся – глаза перепуганные. Приложил палец к губам: – Тш-ш! Нельзя говорить, что сбежишь. Ведьма услышит, бить будет! Мы ее ведьмой зовем, нашего репетитора. Она пощады не знает. Он схватил меня за плечи, зашептал в ухо – впрочем, довольно громко, явно чтобы и Паша слышал: – Да и некуда мне бежать. У меня справка, я аутист, ни квартиры, ни родных. Нигде больше работать не смогу. Только танцевать умею. «Ох, Ольга, засранка! Парень любил ее, а она теперь деньги на его болезни зарабатывает», – мелькнуло у меня. Лестница привела нас в подвал. Тут оказалось еще антуражнее. Комната небольшая, мрачная. Вдоль одной стены – балетный станок. Рядом со второй – дыба. В самом темном углу – стол. Лэптоп и возле него окровавленная плетка – подобного сочетания я прежде не видела. Администратор, что восседал за конторкой, был облачен в черное, лицо скрыто балаклавой. Он грубо крикнул парню, что нас встретил: – А ну, пошел в зал! Тот сразу ссутулился, засеменил, скрылся за черной шторой. С нами администратор обошелся тоже не слишком вежливо. Швырнул через стол по листку бумаги, две ручки, скомандовал: – Где шляетесь? За опоздание здесь бьют, не в курсе?! Быстро расписались – и тоже на репетицию! Ругался парень убедительно, орудие избиения на столе выглядело так, будто его часто пускают в ход. И хотя именно я с утра горячо убеждала Пашу, что новый жизненный опыт всегда полезен и интересен, идти в «Школу танцев» мне совсем расхотелось. Еще и музыка заиграла – «Адажио» Альбинони. Негромко, но весьма душераздирающе. Сразу кладбище напомнило. Или морг. Администратор же с черной маской на лице распалялся все больше. Вышел из-за стола (я оценила бицепсы и накачанный торс). Грубо схватил меня за предплечье, потянул: – Пошла сюда! Поставил так, чтобы я любовалась дыбой, навел видеокамеру, велел: – Говори. Я, такая-то, пришла сюда добровольно, всю ответственность беру на себя, никаких претензий к «Школе танцев» иметь не буду. Я повиновалась – хотя голос срывался, пришлось прокашливаться. Синичкин – тот на дыбу взглянул с усмешкой и требуемую фразу произнес почти весело. Администратор демонически расхохотался и втолкнул нас в абсолютно темное помещение. «Адажио» Альбинони заиграло громче. А когда свет вспыхнул, мы увидели настоящий репетиционный зал. Две стены полностью зеркальные. У балетного станка стоял встречавший нас парень. Он изо всех сил старался выпрямить спину и собрать стопы в первую позицию. А дама в черном комбинезоне очень правдоподобно колотила его палкой по спине, икрам, ягодицам. И верещала: – Плечи вынь из ушей! Висишь, как белье на веревке! Хвост убери! Наел зад! В карцер пойдешь, сутки без жратвы! Конечно, то была Ольга Польская. Но я в жизни бы не подумала, что она может так орать. Балерина обернулась к нам. Грим ее лицо украшал зловещий: глаза щедро обведены черным, губы – будто только что крови напилась. Она выплюнула: – Оба к станку! Быстро! – Здороваться будем? – улыбнулся девушке Паша. Но Ольга заорала еще пуще: – Здесь вопросы задаю я! Встали к станку левым боком, спину прямо! Нам с Синичкиным оставалось только повиноваться. Альбинони надрывался. Ольга командовала: – Левую руку на станок, носки врозь. Пятаки зажали! – А «пятак» это что? – весело спросил Паша. И немедленно получил палкой по пятой точке: – Попой не мигать, ягодицы подтянуты! Неведомо, больно ли она его стукнула и вообще, настоящая палка или резиновая, однако шеф подобрался-выпрямился – любо-дорого посмотреть. Репетиторша подошла ко мне: – Рюкзак с ушей сними! Голову держим гордо. И долбанула по плечу. Палка – вроде милицейской дубинки, только помягче. Больно не до слез, но весьма ощутимо. Я постаралась сделать осанку, героически выдержала довольно противный пинок под колено, и тут наш сотоварищ-актер испуганно заорал: – Вот он! Вот убийца! Он опять здесь! Ольга фурией рванулась к нему. С силой влепила под подбородок – парня от удара качнуло. И завопила еще громче: – Ты, придурок, чертов аутист, псих ненормальный! Нет здесь убийц! Опять мерещится? В смирительную рубашку захотел?! – Но он здесь, здесь! – Несчастный танцор тыкал пальцем в сторону зеркала на соседней стене. Я, конечно, тоже взглянула туда – и ледяной, противный комок провалился из горла в желудок. Из зеркала – прямо мне в глаза – смотрел человек в черной балаклаве. Адажио Альбинони заиграло на максимальной громкости, а зеркало – вдруг зашевелилось, пошло рябью. Прямо из стекла высунулась рука с оружием. Раздался выстрел, крик! А дальше – полная темнота. И шум падающего тела. Когда свет снова включился, Ольга уже распласталась подле недвижимого тела актера, выла по-бабьи: – Костинька! Открой глазки! Костинька, скажи, что ты жив! |