Книга Кукольная королева, страница 120 – Евгения Сафонова

— Имеете в виду нас? Хотя мы двое, как я понимаю, вполне вошли бы в «дополнительные обстоятельства», а прибавилось… — альв чуть прищурился, — быть может, вам поступило распоряжение немедленно освободить заложницу от нашего присутствия?

Кеар никак не отреагировал.

Даже выражение лица не поменял.

— Наверное, вам велели доставить её во дворец, — задумчиво продолжил Герланд. — Она ведь может знать что-нибудь полезно…

Ещё прежде, чем в его руке, мгновенным до неуловимости движением скользнувшей за спину, блеснул обнажённый клинок, Найдж обернулся к Таше.

Чтобы росчерком ногтя по воздуху очертить некий знак у неё на лбу.

…рывок, головокружение, полёт в мареве красок, форм, звуков…

Таша кубарем покатилась по брусчатке, чистенькой после вчерашнего ливня. Замерла, глядя на дрожащие звёздные россыпи.

Когда созвездия наконец утвердились в своих положениях на небосводе, привстала — и увидела вывеску с золотым драконом.

Её перенесли в трактирный двор? Изобретательно, ничего не скажешь. Впрочем, Таша сама понимала, что сковывает заговорщикам руки: она единственная, кто не сможет за себя постоять, а думать о её безопасности им явно было бы недосуг.

В этот поздний час двор был абсолютно пуст. Свет в здании трактира почти не горел — все уже спали, — зато окна таверны, из которой почему-то не доносилось ни звука, озаряли странные разноцветные вспышки. Таша рискнула приблизиться к двери, но за шаг до порога уткнулась в невидимую стену. Ближайшее к ней стекло вдруг рвануло сотней осколков, застывших в воздухе прямо у рамы, скалящейся прозрачными зубьями.

Видимо, какой-то щит. Не впускает и, более того, не выпускает… никого и ничего, включая звук.

Но что делать ей?

Таша посмотрела на вспышки заклятий и мелькавшие в них смутные тени. Кто, где и против кого сражается, понять было невозможно.

Пожав плечами, развернулась по направлению к трактиру — и нос к носу столкнулась с тем, кого никак не ожидала здесь увидеть.

Оторопело глядя в светло-карие, отливающие янтарём глаза, странно ясно и неторопливо Таша вспоминала вчерашнее сражение. Кажется, из четверых наёмников Алексас убил троих и скинул с обрыва одного, и человек, конечно, не пережил бы такого падения…

— Кого я вижу. — Рэйн расплылся в улыбке. — Наша неприкосновенная девочка.

…но тот, кого он скинул, и не был человеком.

Прежде, чем Таша успела двинуться, оборотень сгрёб её в охапку и, оторвав от земли, зажав рот рукой, потащил на задний двор: со света в тень, туда, где никто не увидит и не услышит. Она брыкалась, укусила его ладонь, заставив наёмника сдавленно ругнуться, закричала — но цепкие пальцы вцепились ей в горло, заставив замолчать. Таша отчаянно дёргалась, пытаясь оторвать руку от своей шеи — тщетно; и пока нехватка воздуха расплывала перед глазами цветные пятна и обжигала лёгкие мучительной болью, могла думать только об одном.

Уйти от Воина и кеаров, чтобы попасться этому…

…нечестно, нечестно, нечестн…

Когда она затихла, сдавшись подступающему обмороку, Рэйн улыбнулся: безумной улыбкой маньяка.

И швырнул её спиной на стену.

Мир перевернулся. Таша лежала, уставившись в черноту, странно безвольно, странно равнодушно. Небо над ней сонно мерцало, в затылке отбивала гулкий ритм кровь. Сердце колотилось отчаянной птицей: сердце, которое не хотело останавливаться, которое хотело биться долго, очень долго…

— Я очень жалел, что наш чёрный друг велел тебя не трогать. — Подошвы сапог оборотня касались брусчатки с вкрадчивым, почти неслышным шорохом. — Но теперь, когда он позволил твоему дружку убить моих друзей, когда бросил нас всех умирать… кажется, я ему больше не нужен. Стало быть, наш контракт разорван. И все обязательства — тоже.

Таша слушала ветер и ночь. Слушала фырканье и копытный перестук за стеной конюшни, у которой лежала. Слушала шаги своего убийцы.

Никто не услышал её крик.

Может, оно и к лучшему?..

— Что же мне с тобой делать, малышка? — он опустился на одно колено; неспешно прошёлся приоткрытыми губами по её шее, по лицу, касаясь кожи, обжигая жадным прерывистым дыханием. В темноте глаза оборотня отблескивали червонным золотом. — Пожалуй, уведу твою лошадку и отвезу тебя туда, где нашему дивному свиданию никто не помешает. Вы с дружком как раз забрали мою… у тебя ведь была лошадка, верно? Должно быть, она здесь?

Она не сопротивлялась. А он не торопился. Ему недостаточно было просто убить её, просто увезти — он хотел получить наслаждение. Продлить триумф. Заставить её в полной мере понять, что её ждёт, увидеть страдание в её глазах.

По книжкам Таша уже поняла: настоящие злодеи всегда растягивают охоту. Они хотят, чтобы ты знал, что скоро умрёшь, что умрёшь страшно. Они хотят напиться твоим страхом, хотят смотреть, как ты корчишься, как плачешь, как умоляешь — и ради этого момента оттягивают финал столько, сколько могут, играя с тобой, забавляясь, злорадствуя…

Темнота справа вдруг разразилась громким топотом. Рэйн лениво повернулся. Легко уклонившись от атаки Шерона, вылетевшего из конюшни, яростно пытаясь проткнуть оборотня вилами, всадил мальчишке кулак в живот; дождавшись, пока тот согнётся пополам, выкрутил вилы из его рук — и, схватив конюшего за голову обеими руками, с размаху ударил о стену. Отпустил, позволив безвольному телу сползти наземь. Небрежно отряхнул руки, вновь повернулся к Таше.

Она не сразу поняла, почему оборотень с таким удивлением воззрился на собственные ноги.

И лишь мгновением позже различила тень за его спиной.

…и если тебя хотят убить — молись, чтобы твой убийца оказался настоящим злодеем.

Желание позлорадствовать обычно их и губит.

Почуяв что-то, Рэйн резко обернулся. Увидев тень — сгустившуюся часть ночной черноты, очертаниями напоминавшую человека в плаще с капюшоном, — мигом обнажил клинок, ждавший в ножнах на поясе, и рубанул врага по шее, но лезвие бессильно прошло сквозь него. Дёрнулся, пытаясь избавиться от невидимых пут, приковавших его к месту: так же отчаянно, как минутой раньше дёргалась Таша. Когда его попытка не увенчалась успехом, зарычал.

В следующий миг серебристое сияние плеснулось Таше в лицо.

Крупный коршун, возникший там, где только что был человек, тоже смог лишь безуспешно кричать да бить крыльями. Тень лишь наблюдала за его попытками — пока неподвижно. Потом коршун уступил место огромному волку, который оскалился, пытаясь дорваться до врага: видимо, осознал, что сбежать не получится. И пусть зверь едва ли мог сделать против Воина больше человека, но Таша тоже была оборотнем — и знала, что такое решение пришло бы и в её голову.

Люди утверждают, что более всего оборотень уязвим в первые секунды после перекидки. Мол, ещё не могут понять, где они и что с ними сталось. Некоторое замешательство действительно имело место быть, но лишь тот миг, в который ты запирал проснувшегося зверя на задворках сознания. Даже за шестнадцать лет к этому привыкаешь так, что уже не замечаешь; что уж говорить о таких, как Рэйн.