Книга Смерть и прочие неприятности. Opus 2, страница 95 – Евгения Сафонова

О главной причине — с зимними глазами и бледным солнцем, путающимся в волосах, смотревшей на них из передних рядов гостей — Еве думать не хотелось.

Зал взревел, тепло на ее губах исчезло, чужая ладонь соскользнула с плеча на локоть, чтобы подхватить ее под руку — и это безумие наконец закончилось.

Во всяком случае, самая постыдная его часть.

— Вы ни крошки не съели, лиоретта, — заметил добродушный господин Соммит, когда от танцев перешли к ужину, а Евина тарелка пережила уже третью перемену блюд в девственной чистоте. — Я понимаю, это безумно волнительное событие для юной девушки… да и последствия заточения… но поверьте, кушать необходимо. При вашей-то фигурке! Будете голодать, еще лишитесь чувств прямо у алтаря!

— Моя религия вынуждает меня поститься. — Ева скромно опустила глазки, изучая скатерть, расшитую шелковыми цветами. — До наступления лета я ем лишь после захода солнца, и лишь когда никто не видит.

Господин Соммит (богатейший фабрикант страны, отец ближайшего сподвижника Миракла и непосредственный участник заговора), сам едва влезающий во фрак, озадаченно подкрутил усы:

— Ваша религия? Выходцы из вашего мира рассказывали о ваших верованиях, но я не припомню, чтобы в какой-либо из них присутствовали столь строгие ограничения. Разве что…

— Я последовательница пастафарианства, — строго и серьезно проговорила Ева, давно продумавшая ответ на подобные вопросы. — Очень молодая религия. Мои предшественники вполне могли о ней не знать, потому что на тот момент она не существовала.

В деликатные особенности ее состояния не были посвящены даже близкие сторонники нового короля. Никто, кроме Герберта, Миракла, его матери — и еще одной персоны, которую беседа искренне забавляла. Во всяком случае, Ева поймала на себе его пристальный взгляд, и в колючих сапфирах глаз Дауда Дэйлиона таяла насмешка.

Главу «коршунов» Еве представил сам Миракл. Теперь они сидели за одним длинным столом с королем. По понятным причинам Ева не питала к господину Дэйлиону теплых чувств: без его помощи ей с высокой долей вероятности не пришлось бы выбираться из застенок Кмитсвера.

С другой стороны, без него она бы с высокой долей вероятности так оттуда и не выбралась бы.

— Вот как, — уважительно закивал господин Соммит. Слегка нахмурился, отчего его лощеное лицо стало похоже на сморщенную картошку. — Надеюсь, у вас с Его Величеством не возникает… недопониманий на религиозной почве?

— У меня нет никаких сомнений в существовании Жнеца, Садовника и других великих богов вашего мира, — незамедлительно откликнулась Ева. — Я питаю искреннее уважение к вашему верованию. Полагаю, ближе к свадьбе я и сама приму его. Но не так просто сразу отречься от своего бога… — Она подняла глаза, одарив собеседника проникновенным и уместно печальным взглядом. — Вы понимаете, полагаю.

Господин Соммит растроганно заверил, что понимает. Да и вообще, религия — последнее, из-за чего двум влюбленным сердцам стоит ссориться.

Заметив умиленные перешептывания тех, до кого донеслись обрывки их разговора, тонкую ухмылку господина Дэйлиона и одобрительный взгляд Мираны Тибель, Ева подумала, что быть королевской невестой у нее определенно получается лучше, чем спасительницей всея Керфи. С другой стороны, в данном случае два этих понятия были примерно тождественны.

Да хранит ее Макаронный Монстр.

Ева на миг представила себя с дуршлагом на голове. Осознала, что улыбается: искренне, от детской, дурашливой мысли, которых она не позволяла себе так давно.

С тех пор, как она очнулась в подвале Кмитсверской тюрьмы, она почти успела забыть, каково это — дурачиться и улыбаться. Не потому, что так требует роль. На миг возникла шальная мысль достать телефон, включить что-нибудь вроде Gangnam style и показать местным аристократам, как надо веселиться на танцполе — и смотреть, какими круглыми глазами на все это будет глядеть Герберт… Но мобильник давно у гнома, и даже будь сейчас гаджет спрятан у нее за подвязкой, Ева никогда бы так не поступила.

Потому-то сейчас она и сидит там, где сидит.

Воспоминания о последней встрече с гномом всплыли по ассоциативной цепочке, — и Ева перестала улыбаться.

— Подожди здесь, — попросила она Герберта, когда они подошли к разрушенному храму, поправляя сумку на плече. Ту самую, с которой когда-то давно она сбегала из замка Рейолей. — Хочу поговорить с ним одна.

Некромант без возражений замер; лесной полумрак и снег, запорошивший хвойную россыпь, отражались в его глазах бликами на темной синеве. Прислонившись плечом к холодному камню, посмотрел на ножны с рапирой — он сам не видел их, но знал, что именно Ева держит в опущенной руке.

— Ты уверена в этом?

Ножны Еве принесли на другой день после восстания. Она не спросила, откуда. Думать, что Герберту пришлось идти за ними в особняк Кейлуса, не хотелось. После недолгих раздумий она вернула клинок в его законное вместилище — и сказала некроманту, что теперь хочет с ним сделать.

— Мы получили меч обманом. Меч мне больше не нужен. Пусть хоть сейчас все будет честно. — Евина пальцы с сожалением сжались на теплой коже. Она успела привязаться к Люче, несмотря ни на что. — Ей лучше вернуться к создателю.

Некромант только плечами едва заметно пожал.

В последние дни он на удивление мало с ней спорил. Ева надеялась, потому, что в последние дни им немножко не до того — и не по другим многочисленным причинам, так и просившимся на ум.

— Я буду здесь, — коротко сказал Герберт.

До каменного круга Ева дошла быстро, стараясь не смотреть по сторонам. Скелеты из-под снега вроде не выглядывали — наверное, останки «коршунов» забрали коллеги, чтобы достойно похоронить. Но проверять, действительно ли их там нет, Еве не хотелось.

— Навевает воспоминания, да?

Мечтательный голосок Мэта заставил Еву застонать:

— А я-то надеялась, ты самоликвидировался…

С того дня на озере демон не докучал ей ни разу. Звать его Ева не пробовала, но лелеяла мысль, что их связь каким-то образом разорвалась.

Напрасно.

— Я демон немножко иной породы. — К ее удивлению, Мэт узнал отсылку. Хотя, учитывая, в чьей голове он сидел… — Нет, просто не хочу лишний раз портить тебе жизнь.

— Да ну?

— Ладно, не жизнь. — Демон благодушно вздохнул. — Это вышла веселая заварушка, но перед следующим весельем… В общем, с моей стороны будет разумным дать тебе немножко отдохнуть.

— Ты и разумность? Вы, оказывается, знакомы? — Ева шагнула в круг разноцветных камней, чуть поблекших под блестящей присыпкой инея. — Вынуждена тебя разочаровать: никакого «следующего» я не планирую по крайней мере в ближайший век.

— Жаль, жаль. — Особого сожаления, впрочем, Ева не услышала. — А мне вот что-то подсказывает, что грядет веселье похлеще минувшего.