Книга Обещание океана, страница 15 – Франсуаза Бурден

– А я обожаю шум моторов. На «Жабадао» это для меня как фоновая музыка.

– А я люблю шум ветра и шелест форштевня, рассекающего воду. И даже визг чаек.

– Море для вас – развлечение, а для меня – средство к существованию.

– Ну вот, и в этом рыбаки нас обошли!

Она разразилась смехом, откинув голову назад, безуспешно пытаясь добиться от него хотя бы улыбки.

– Что с вами, Жан-Мари? – наконец спросила Армель, накрыв ладонью его руку. – Мы же шутим, расслабьтесь немножко.

Он нехотя повернулся к ней, но мыслями, казалось, был в другом месте.

– Ну же, – настаивала она, – пообещайте, что придете ко мне на яхту, и я устрою вам незабываемую прогулку!

– У меня нет времени, Армель. На следующей неделе я буду выходить в ночную смену, это утомительно. Зато дает большое преимущество тем, кто может продавать по утрам только что выловленную рыбу.

– Вы, случайно, не из этих оголтелых собирателей моллюсков, которые утром, толкаясь, выходят в море шеренгой в шестьдесят лодок?

– Им дается всего сорок пять минут на ловлю гребешков, и только два раза в неделю…

– Я это знаю! Просто хотелось вас подразнить… Хотя сама я не ловлю рыбу, но законы знаю.

Он выдавил из себя вежливую улыбку, которую она приняла за знак поощрения.

– Я прошла обучение, чтобы выбрать страховую компанию для моей яхты, и получила два разрешения на рыбалку – прибрежную и в открытом море. Правда, это было необязательно, потому что у меня двигатель всего шесть лошадиных сил! Но я узнала много нового и считаю, что эти знания необходимы, если хочешь управлять парусником.

По другую сторону стола за ними с любопытством наблюдала Маэ, и Жан-Мари, перехватив ее взгляд, в смущении отодвинулся от Армель. Он чувствовал, что возможность поговорить с Маэ снова ускользает от него, но что тут поделаешь? Пусть Армель и была очень красивой молодой женщиной – она не привлекала его. Уж если на то пошло, он предпочел бы Эмилию – более скромную, более мягкую. И если Маэ его все-таки отвергнет, он будет менее несчастлив с милой девушкой, чем с шумной, напористой Армель.

– Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь выпить? – спросил он.

Его вопрос было встречен одобрительными возгласами, и, преодолев свою стеснительность, Жан-Мари предложил отправиться к нему. Он жил совсем рядом, на улице Фош, в небольшом холостяцком домике, за который только недавно выплатил кредит. Это было одноэтажное, скромно обставленное, в соответствии с его спартанским вкусом, жилище, и скрашивал его только садик с цветущими все лето гортензиями, за которыми он тщательно ухаживал.

В загроможденном коридоре над грудой сапог висели дождевики, бушлаты и картузы. Здесь царил беспорядок, неизбежный при профессии Жана-Мари, зато в гостиной все лежало строго на своих местах.

– Поможешь мне? – спросил он Маэ как бы невзначай и слегка потянул ее за руку.

На кухне он взял поднос, поставил на него бокалы и глубоко вздохнул.

– Ты сегодня потрясающе красивая! Ты…

– Это не мне надо говорить, – понизив голос, сказала она. – Ты разве не заметил, что Армель с тебя глаз не сводит?

Она слегка притянула его к себе и прошептала на ухо:

– По-моему, она только ждет твоего шага.

Ее рука у него на плече, дыхание у его шеи, аромат ее духов заставили его вздрогнуть.

– Она меня не интересует, – с трудом выговорил он.

– Это из-за твоей девушки, Эмилии? Ты влюблен в нее?

– Нет. Девушка, в которую я влюблен, – это ты.

Ну вот, наконец он признался, и теперь от реакции Маэ зависело так много, что он даже не мог дышать. Увы, она оказалась не той, на которую он надеялся, потому что Маэ беззаботно рассмеялась.

– Жан-Мари!

Она шутливо ткнула его кулаком в бок.

– Ясно, дружище, не хочешь говорить о своей личной жизни, понимаю…

– Нет, нет, Маэ, я…

– Мне следовало помнить, что ты человек закрытый. Во всяком случае, теперь ты в курсе, и я, очень хорошо зная Армель, могу тебе сказать, что она – потрясающая женщина. Но если твое сердце уже занято – что ж, тем лучше для тебя.

– Ты не слушаешь меня, – прервал он ее, резко схватив за руку.

Она отпрянула и взглянула ему прямо в лицо:

– Что с тобой, Жан-Мари?

– Я пытаюсь сказать тебе о своих чувствах.

Он выпустил ее руку, чувствуя себя ужасно неловко, но отступить уже не мог.

– Я всегда питал к тебе слабость, – с трудом выговорил он.

– Ты ведь это не всерьез, да?

Недоумение на лице Маэ привело его в полное замешательство, а она продолжала так же безжалостно:

– Ты что, перебрал со спиртным? Оглянись: вокруг полно красивых девушек, готовых упасть в твои объятия. Армель, Эмилия, да мало ли кто еще! А мы с тобой уже давно дружим, вместе работаем, ценим друг друга, во всяком случае надеюсь… И мне этого достаточно.

Две-три минуты он стоял в оцепенении, потом опомнился и взял поднос в руки. Маэ немного подождала, прежде чем пойти за ним. Значит, он давно «питал к ней слабость»? Она никогда этого не замечала, ни о чем не догадывалась, но сейчас вспомнила слова Алана Кергелена, сказанные им у бара «Ля Бель Эпок». Он за две секунды увидел то, что она не желала видеть и что Жан-Мари не особенно скрывал. Заставив себя улыбнуться, она вернулась к остальным в гостиную. Украдкой взглянув на Жан-Мари, она поняла, что он совершенно убит, и расстроилась. Маэ очень любила его, восхищалась мастерством, которое он показывал на борту, и его безошибочной интуицией рыбака; она знала его как искреннего, честного человека, но у нее никогда не возникало желания флиртовать с ним. Они много лет находились в одной компании, вместе ужинали и танцевали как друзья, без всякого эротического подтекста, и Маэ совершенно не желала это менять. Ее смутили его слова о чувствах, которые он всегда к ней испытывал. Все-таки он не был одиноким, она часто видела его с девушками и всегда думала, что в один прекрасный день он представит им одну из них как свою невесту. Ему было тридцать три года, и он был готов к семейной жизни.

Маэ села на диван и взяла бокал, протянутый Армель.

– Мне скоро надо уезжать, – вздохнула она.

– Отец, как обычно, ждет твоего возвращения?

– Конечно, и, наверное, опять заснул перед телевизором. Сколько раз я говорила ему ложиться спать и не беспокоиться обо мне, он все равно сидит перед ним до моего прихода.

– Поставь телевизор к нему в комнату, – предложила Армель.

Маэ расхохоталась, настолько дикой показалась ей эта идея. Эрван не переносил малейшие перестановки в доме, он нашел бы веские причины для отказа, а потом жаловался бы ей, что она не хочет его видеть и норовит убрать с глаз долой.