Книга Лунная ведьма, страница 96 – Татия Суботина

Аррин резко подскочил на ноги и тут же слабо покачнулся, чем заслужил мрачный взгляд друзей.

— Куда? — сощурил глаза Лукас.

— На границу.

— Нет, — ледяным тоном остановил его колдун. — Нечего тебе там делать.

Эльф нахмурился, выпятил грудь и явно собирался броситься с пеной у рта доказывать свою значимость в боевом отряде, только Лукас не дал ему и шанса, приказав:

— Останься с Ниэлой. Обеспечь ее безопасность.

Эльф недовольно поджал губы.

— Пожалуйста, — добавил Лукас.

Аррин тяжело вздохнул, но все же согласно кивнул. Мол, только ради друга он и останется нянькой ненавистной ведьме.

Без лишних слов Меон открыл портал. Собирались они в спешке.

— Лукас! — окликнула я, не желая так просто отпускать любимого.

Весь в думах о прорывах на границе он забыл даже попрощаться.

Мужчина обернулся и в два стремительных шага преодолел разделяющее нас расстояние.

— Не переживай, малышка, — крепко обнял и мазнул по губам мимолетным поцелуем. — Расправимся с прорывом и я вернусь. Готовься к ритуалу единения.

Вроде уверенные обещания, а в глазах неуверенность, сможет сдержать слово или нет? Как бы он не храбрился, пряча сомнения за широкой улыбкой, а любящее сердце не обмануть.

Лукас исчез в сизой дымке портала, вслед за Меоном. Мне осталось лишь глотать воздух широко открытым ртом и уговаривать сердце перестать щемить от предчувствия беды.

— Вот так дела… — шепотом отозвался прибежавший на шум Альфред.

— Так ужин подавать будем? — встрял вдруг Бука.

Нет, ну кто о чем, а мышь в своем репертуаре!

Я скривилась:

— Война-войной, а жрать по расписанию, да? Не фамильяр — просто обжора!

— Подумаешь! — тут же обиделся он. — Я, может, молодой растущий организм!

После искреннего возмущения Буки послышались смешки. Хоть некоторые смогли оценить мышиный юмор! Мне же было не до смеха.

Хотя гнетущая атмосфера в комнате разрядилась. Все вернулись к привычным делам. И ужин-таки накрыли, как полагается. Только для меня он прошел, словно в тумане. Кусок в горло не лез. Сердце заходилось от тревоги. По связи с Лукасом фонило спокойствием и уверенностью. Только это и помогало мне дышать чуть свободнее.

— Прогуляемся? — предложил Аррин после того, как убрали со стола.

— Ты на ногах едва держишься, какое там! — фыркнула я. — Тоже мне! Гулена выискался…

— Вот и подставь плечо, ведьма, раз я такой немощный по-твоему, — скривился эльф. Высокомерность из него с силами не исчерпалась, а жаль. — Мне, между прочим, полезен свежий воздух.

Я едко хмыкнула, но возражать не стала, наоборот, пристала на такое неожиданное предложение развеяться. Пусть и компания не совсем любимая, но, может, оно и к лучшему. Жалеть себя перестану, изводиться неизвестностью тоже. Да и Аррину прогулка перед сном действительно могла пойти на пользу. Не то чтобы я вдруг озаботилась здоровьем длинноухого нахала…

В саду тихо шелестел листьями ветер, в воздухе ощущалась вечерняя прохлада. Солнце поцеловало мир, горизонт заалел румянцем. Мы медленно шли по дорожке, едва ли общаясь друг с другом. Первой разговор начинать не хотелось, Аррин тоже молчал, то ли также боролся с тревожным ожиданием, то ли просто любовался видами, то ли совместных тем не находилось.

Эльф заговорил, когда мы углубились в сад, оказавшись столь далеко от особняка, что вид на тот полностью скрыла багровая листва деревьев за нашими спинами.

— Знаешь, на роль супруги можно было и сыскать ведьмочку посговорчивее, нежнее, скромнее.

От столь явной демонстрации недовольства я поначалу опешила, но быстро взяла себя в руки:

— Всегда знала, что эльфийский снобизм хуже любого яда.

Аррин хмыкнул.

— Лукас никогда не умел правильно выбирать в делах сердечных, — сделал вывод он.

— А может, ты и прав, — согласилась я, чем в свою очередь удивила длинноухого стража. — Ведь, по-моему, и с выбором друзей он сплоховал.

Эльф запрокинул голову, громко расхохотавшись.

Я же повернулась к нему спиной, уж слишком хотелось заехать блондину в ухо. Перенимаю привычку стражей решать спор? Но нельзя же! Ведьмы убогих не обижают! Пусть только поправит чуток здоровье… Я ему подпорчу ауру. Не только мужской немощью озабочен будет.

— А ведь он по-настоящему тебя любит, ведьма, — вернул серьезность он, отсмеявшись. — Кто бы мог подумать?

— Уж явно не ты!

— И то верно, — согласился Аррин. — Поэтому-то мне и придется принять кардинальные меры, на которые Лукас сам никогда не решится.

Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Я внутренне сжалась и застыла, боясь лишний раз пошевелиться. Странное чувство.

— Прости меня.

Эти два слова вызвали такую бурю изумления, что ступор мгновенно сошел на нет. Я обернулась через плечо:

— За что? — эльф исчез из поля моего зрения.

Я нахмурилась. Куда делся-то?

— За это, — раздалось прямо над ухом, а после затылок обожгло болью.

В глазах потемнело и ноги подкосились. Земля вовсе не встретила меня жесткими объятьями. Эльф придержал и вопреки крепости удара аккуратно положил возле дуба. Какая забота!

Все происходило, словно в тумане: ни пошевелиться, ни что-либо сказать я не могла. Да и вообще смутно осознавала себя в мире, скорее плавала в какой-то вязкой полудреме. Хотя боковым зрением заметила, как Аррин разломил кристалл перехода и открыл портал. В этот момент смазанной тенью на него набросилась большая черная кошка. Белла!

Рычание и крик боли слились воедино. Некоторое время слышалась возня, а потом мир озарила яркая вспышка света. Пантеру отбросило от эльфа, впечатав в ближайшее дерево. Белла издала то ли скулеж, то ли стон и страшно затихла.

Кряхча и сыпля ругательствами Аррин поднялся. На рубашке в районе его правого плеча расплылось уродливое красное пятно.

От дома к нам спешило темное пятно. Урос?

Еще одного нападения эльф дожидаться не стал. Взяв меня на руки и даже не поморщившись, он вошел в сизую дымку.

Через миг вечернее небо сменилось темным каменным сводом, а сад оказался пещерой.

— Ты все-таки сделал это! — послышался женский довольный возглас где-то совсем рядом.

Эльф не упустил возможности потешить самолюбие:

— Стражи всегда выполняют собственные обещания. Кодекс чести.

Я бы обязательно поспорила, что такой чести и врагу не пожелаешь, но была не в состоянии и рта раскрыть. Лихая слабость, будь она неладна!