Книга День пришельца (сборник), страница 43 – Виталий Забирко

– Милый, – жарко проворковал он на ухо, – давай совокупимся блендишным способом?

– Пшёл вон… – через силу прохрипел я, дёрнул локтем, и любвеобильный мешок протоплазмы, отцепившись, улетел из поля зрения в туман.

– У, противный… – донеслось оттуда.

Я прикрыл глаза, уронил на стол шампур, отставил гранёный стакан в сторону и простонал.

– О, соседушка очнулся! – прервав песню, воскликнул Василий. – Это дело надо закрепить.

Послышалось бульканье самогона, затем я почувствовал, как Василий вставляет гранёный стакан мне в руку. Как волосатику. И мне почему-то представилось, что это не я сижу за столом, а волосатый пришелец. Точнее, я, но в виде волосатика.

– Нэ-бу-у… – промычал я, не открывая глаз. На большее меня не хватило.

– Будешь, – заверил Василий. – После того, что увидел, неделю надо пить.

Я попытался вспомнить, что увидел, и меня охватил неподконтрольный ужас. Отшвырнув стакан, я вскочил из-за столика и по колеблющейся под ногами земле сделал несколько неверных шагов в сторону.

– Слабак… – с сожалением констатировал Василий.

Мне было всё равно, слабак я или нет, инопланетный волосатик или научный сотрудник Сергей Владимирович Короп. Мир вокруг вертелся, в глазах всё сливалось в рябящую круговерть, в ушах шумело, и если бы не стойка бара, на которую наткнулся вслепую, то определённо растянулся бы на земле и на этом День Пришельца для меня закончился.

– Чего изволите-с? – спросил из шипящего мерцающего тумана в меру угодливый голос бармена.

Я невнятно промычал. Рядом забулькало, и в руку ткнулся холодный стакан.

– Будьте любезны, – предложил бармен.

Как подносил стакан к губам, как пил, я не помню, но вдруг ощутил, что от пищевода по телу катится приятная освежающая волна. Вначале она утихомирила бунтующий желудок, затем достигла головы и прокатилась по ней отрезвляющей прохладой. Пелена спала с глаз, пульсирующая головная боль исчезла, и я увидел, что стою у стойки бара, а напротив меня сочувствующе и по-прежнему в меру угодливо улыбается бармен.

– Ещё?

Бармен заглянул мне в глаза и, не дожидаясь ответа, наполнил стакан соком мариники. Я залпом выпил второй стакан и почувствовал, как ко мне возвращаются ясность мысли и радость жизни.

– Спасибо, – сказал я, забираясь на табурет у стойки. – Налейте, пожалуйста, ещё стаканчик.

– Не стоит, – покачал головой бармен. – Зачем вам излишняя эйфория? – Спокойный, уравновешенный тон, с которым бармен давал совет, никак не соответствовал приклеенной к лицу в меру угодливой улыбке. – Желаете заказать что-нибудь другое? Виски, водку?

Я содрогнулся и поспешно отказался:

– Спасибо, нет. Если можно, минеральной воды.

Никогда в жизни не напивался до бесчувствия. Зато когда оказался в бесчувствии… Интересно, сам я пил или в меня вливали?

– Это можно, – кивнул бармен. – Желаете с газом, без?

– С газом.

Жестом фокусника бармен извлёк из воздуха бутылку боржоми, налил в стакан, затем бросил передо мной запечатанный пакет с влажным гигиеническим полотенцем.

– Лицо протрите, – вежливо порекомендовал он и, кивнув, отошёл в свой угол.

Я пригубил боржоми и с удовольствием ощутил на языке колючие иглы углекислоты. Не помню, как пил самогон, но гортань и язык ожёг основательно. Мариника прекрасно снимала опьянение, но не ожоги.

Разорвав пакет, я достал бумажное полотенце и вытер лицо. На полотенце остались следы шашлычного соуса и крупная рыбья чешуя. Неужели мы ещё и рыбу ели? Или меня целовал какой-то рыбообразный пришелец? Этакая русалка с тремя титьками…

– Эй, человек! – позвал из-за спины Василий. – Нам ещё капусточки квашеной! И не надо мяса и чёрной икры – у меня всё это в огороде растёт. А квашеную капусточку не вырастишь…

«Вот тебе и деревенщина…» – подумал я. Сыт Василий деликатесами по горло, а капусту квасить руки не доходят… Точнее, не оттуда растут, не напрасно его кличут Василий Пятое Колесо К Телеге.

Невольно вспомнилось о пятой ноге Барбоса, но воспоминание было нечётким, размытым и воспринималось на удивление спокойно. Будто стояла у меня в сознании заслонка, напрочь заблокировавшая жуткое воспоминание, и я не испытывал желания её открывать.

Я развернулся на табурете и посмотрел на мир трезвыми глазами и просветлённым соком мариники взором.

Был ранний вечер. Территория Луна-парка кишела пёстрой толпой весело галдящих пришельцев немыслимых форм; со стороны гостиницы гремела музыка, то там, то здесь взрывались петарды, в синеющее небо с треском взлетали разноцветные шутихи, крутились карусели, степенно вращалось колесо обозрения, с дробным грохотом на стыках рельс проносились болиды американских горок. В одном углу Луна-парка толпа дружно ахала, в другом – периодически взрывалась смехом. Над головами толпы плавали радужные, похожие на мыльные, большие пузыри: они кривлялись, строили рожи, изредка лопались, осыпая всех разноцветным конфетти, тающим на земле и одежде мигающими искорками.

Птеродактиля Ксенофонта на ограде не было. Скучно, наверное, стало, он и улетел, непременно сказав на прощанье сакраментальное: «Уйду я от вас…»

У двух сдвинутых столиков, за которыми ранее сидели какадуоиды, расположилась компания разновеликих спрутов. Вели они себя тихо, но очень непоседливо: рьяно жестикулируя щупальцами, они оживлённо, как глухонемые, беседовали, меняясь в цветах по всему диапазону видимого и, как подозреваю, невидимого человеческому глазу спектра.

Пустовавший столик заняла пара длинных и худых пришельцев в чёрных фраках. Со спины они были похожи на очень высоких людей, но в профиль их инопланетное происхождение выдавали землисто-серые лица и непомерно длинные, ниже подбородка, беспрестанно шевелящиеся мясистые носы. Попивая носами из высоких бокалов коктейли, они по-светски перебрасывались короткими фразами.

Из старого контингента летнего кафе остались только минотавры за своим столиком да субтильный Звёздный Скиталец у стойки бара. Минотавры продолжали попивать из кружек нечто, похожее на пиво, и пускать дым из ноздрей и ушей, а Звёздный Скиталец всё никак не мог закончить трапезу. Кажется, я начинал понимать, почему он скиталец. Кому он нужен при таком сложении и рационе питания? С подобной конституцией, какие маски ни надевай, в какие одежды ни рядись, на роду написано бесприютно скитаться по Вселенной, причём исключительно по задворкам.

Из толпы пришельцев, гуляющих по Луна-парку, на сидящих в летнем кафе бросали завистливые взгляды, но, несмотря на то, что у бара сидели только я и Звёздный Скиталец, никто к стойке не подходил. Неужели Звёздный Скиталец настолько изгой, что с ним никто не решается сидеть рядом?

Я с любопытством посмотрел на Звёздного Скитальца. Он сидел, склонившись к тарелке с овсянкой, и что-то невнятно бормотал. Я прислушался.