Книга Залесье. Книга 2. Густая роща, страница 27 – Юлия Лим

— Ненавижу, мр-р, долгие объяснения. Но, если ты хочешь стать решительнее, ты должна перестать медлить, — сказал он. — Иначе, мр-р, Ягиня тебя со свету сживет. Однако скажу тебе по секрету: что бы с тобой ни происходило, ты не сдаешься. И я, мяу, восхищаюсь этим качеством.

— Правда? — я почувствовала слабый прилив сил.

— Правда. Даже Яга на время сдается после очередной попытки присвоить себе сердце Кощея. Тебе ничего не надо делать для этого — ты уже, мр, получила его сердце.

— Ты же сказал, что я должна позабыть о Залесье? — я прищурилась.

Баюн показательно громко вздохнул и развалился на спине, свесив хвост в колодец.

— Я хотел подбодрить тебя, но ты, мяу, раскисла.

— Ладно, кот. С тобой мы потом разберемся, — сказала я, закрывая глаза. — Значит, желание — от сердца.

— Верно, — сказала леди-колодец.

— Его нужно произнести вслух или подумать?

«Я уже в твоей голове», — напомнила она.

«Тогда верни царевича Кощея в Тихую рощу в том виде, в каком я видела его в последний раз», — подумала я, представляя его внешний облик.

Я разжала руку и волосинки, упав на воду колодца, засветились на мгновение золотом, после чего потускнели и опустились ко дну.

* * *

— И что такого в этой поляне? — спросил Водяной.

— Ну… это, — Домовой указал на силуэты.

Они были сотканы из лунного света и бродили по полю словно ветер, задевая пшеничные колосья. Дети разных возрастов отличались только чертами лица и одеждой, но вместе смотрелись как бесплотные духи, потерявшие цвет. Словно художник забыл раскрасить картину и так и оставил ее на долгие годы.

— Они могут нам помешать? — спросил Водяной.

— Не знаю, — Домовой задумался. Из его рта выбежал холодок, и Водяной ощутил, как по его собственному телу бегут согревающие мурашки. — Мы ведь тоже дети.

— И что?

— По легендам эта поляна — место, куда взрослые приводили детей, узнав о проклятии, что нависло над Залесьем. Они оставляли их здесь в надежде на лучшее будущее, но умирали и не могли вернуться к детям. А проклятие забирало детские оболочки, заставляя души вечно скитаться по полю без памяти о собственных предках.

— Ну, мне это не грозит, — хмыкнул Водяной. — Я своих предков не знаю.

— Но я-то знаю, — с опаской возразил Домовой. — Давай лучше обойдем поляну.

— Кто вы такие? — он вздрогнул из-за внезапно появившегося голоса. На них смотрел мальчик. — Вы не похожи на остальных.

— А ты кто? — резко спросил Водяной, ступив вперед. — Лучше скажи, как нам пройти через поле.

— В таком виде вы не пройдете, — сказал мальчик. — Только если станете одними из нас, — он протянул руку. — Идемте. У нас много времени для игр.

Водяной нахмурился, уперев руки в боки.

— Эй, я же сказал… — он прервался на полуслове, краем глаза заметив, как Домовой тянется к духу.

Он увидел в глазах друга белые огни и вовремя перехватил руку.

— Домовой! — крикнул Водяной, тряхнув его, и белый огонь из его глаз пропал. — Ты совсем спятил? Зачем тянешь ему руку?

— Что произошло? — Домовой сонно заморгал.

Водяной посмотрел на дух мальчика и осклабился, показав ему свои страшные зубы. Дух растворился, превратившись в крошечную белую точку.

— Ты чуть не попался в ловушку блуждающего огня, — сказал Водяной. — Видел я таких: выглядят безобидно, а как плоть найдут, так сразу ее разъедают, а душе потом мучиться.

Домовой крепко сжал руку Водяного и тот ощутил его дрожь.

— Давай обойдем поле! — взмолился Домовой.

— Только трусы идут в обход, — фыркнул Водяной.

— Можешь сколько угодно смеяться надо мной, но я еще хочу жить!

— Тебе же надо как можно скорее передать дяде весточку? — Водяной прищурился. — Я тебя проведу.

— Что? Ты же здесь ни разу не был! — запротестовал Домовой, пытаясь вытащить руку из хватки друга, но тот только крепче зажал его пальцы. — Ай! Пусти!

Водяной зашел вперед и колосья защекотали его руки.

* * *

Выбрал он смерть свою и бежал сквозь туман. Глаза подводили его, но острый нюх привел прямо к Ивану-царевичу.

— Ваня, — выдохнул волк, — пойдем. Нам нужно спешить.

Но не откликнулся царевич. Обошел его волк и увидел, что глаза у Ивана закрыты, а рука крепко сжимает рукоять меча.

— Это место полно обмана! — рявкнул волк ему в ухо. — Ты должен подняться и уйти отсюда вместе со мной.

— Волк, — услышал он тихий голос Ивана, — одному мне не встать. Помоги.

И тогда волк потянул его за рукав кафтана, проглядывающего из-под доспехов. Долго тянул, уже челюсть сводить стало от натуги, когда наконец царевич смог подняться с колен.

— Обман, — полушепотом сказал Иван, — а так больно бьет.

— Пойдем, не время для сентиментальности, — напомнил волк. — В этот раз подхвати меня, прежде чем шагнуть в скороходах.

Так царевич и сделал: меч с трудом, но засунул в ножны, волка подмышку подхватил и ступил вперед. Мимо промчались леса, реки и озеро, и остановились скороходы на границе Густой и Тихой рощ. Земля здесь из мертвой превращалась в живую, и наоборот.

— Если бы не ты, верный друг, гнил бы я в овраге всю оставшуюся жизнь, — сказал Иван, потрепал волка по холке и вздохнул. — И вправду я как был дураком, так и остался.

— По крайней мере ты признал свои ошибки, — усмехнулся волк, облизав запачкавшуюся в листве морду. Царевич отпустил его, и волк размял лапы.

Задрожала земля. Взглянули они вверх и увидели голову Лихо-великана. Здоровый и одноглазый, он вызывал одновременно трепет и восхищение.

— Ну, серый волк, — Иван вытащил меч из ножен, — придется нам с тобой вступить в неравный бой. Готов ли ты вложить в него все силы и отомстить твари проклятой?

Серый волк раскрыл пасть, чтобы ответить, но вместо этого изрыгнул руку Кощея. Иван-царевич приподнял бровь, глядя на судорожное покашливание волка.

— Что это? — спросил он.

Рука, перемазанная желудочным соком, воспарила в воздухе и стремглав улетела прочь.

Серый волк поднял уши, услышав биение живого человеческого сердца. Оно было далеко, но билось так громко, что у него мгновенно выступила голодная слюна. Иван лишь успел заметить, как глаза у его зверя-товарища зажглись желтым.

— Волк… — с тревогой позвал он.

Но серый волк, забыв обо всем, рванул в лес.

* * *

Шурша листьями и спотыкаясь, Слава бежал, куда глаза глядят. Под ноги подвернулась коряга, и он, не удержав равновесие, кубарем покатился вниз.