Книга Крыса и Алиса, страница 22 – Алена Алтунина

Я задумалась. Мы обозначили некоторые вопросы. У нас есть некий план для детализации прошлого Кэт, а вот где она сейчас — по-прежнему неясно. А Кока тем временем каждый день подвергается риску. Хотя что я так переживаю?! Может, ему хорошо, как мне было сегодня ночью! Тогда пусть наслаждается, но при этом будет начеку. Очевидно, что Кэт может разозлить что угодно — и тогда она становится смертельно опасной.

У меня зазвонил мобильный. Это был дядя Веня.

— Лисуха, привет! У меня хорошие новости. Я договорился: завтра у тебя фотосессия. Это будет верный успех! А ты где? — насторожился он.

— Еду в Москву за красками. Вчера навела порядок в мастерской. Нужно подкупить кое-что, — поведала я ему.

— Конец света! Лисуха в мастерской убралась! — дядя Веня еще больше развеселился. — Это что ж такое делается? С чего бы такой приступ чистоплотности?

— Начинаю новую жизнь! — я переняла его шутливый тон.

— Давно пора! Верный курс берешь, Лисуха! Значит завтра у Миши на Кропоткинской в полдень. Выспись хорошенечко!

— Будем стараться, дядя Веня! — отрапортовала я.

— Целую! — он отключился.

— Значит, этой ночью мы не будем вместе? — спросил Федор.

Я мысленно захлопала в ладоши.

— Почему ты так решил?

— Ты ведь обещала выспаться. А в мои планы это не входило, — лукаво улыбнулся Федор.

— Даже не знаю! Нужно подумать. Вечером дам тебе ответ, — решила я быть хоть немного неприступной.

— Буду ждать с нетерпением твоего положительного ответа.

Мы приехали в Красково, маленький поселок с редкими частными домами и множеством обшарпанных многоэтажек. На въезде располагался бетонный завод, что сказалось на местной природе: деревья и трава были густо припорошены едкой пылью. В поисках нужного адреса мы объезжали окрестные дворики. Встреченные жители дворов играли в карты, пили пиво, матерились, вокруг них было множество окурков и битого стекла: среди бела дня население не утруждало себя работой. Мы спросили одну компанию, как проехать на Фабричную улицу: они, беспрестанно перебивая друг друга, неуклюже и путано принялись объяснять дорогу. Их совместная и услужливая попытка помочь сильно затрудняла восприятие. После долгих дезориентирующих указаний мужики, видимо, решили, что мы совсем тупые, раз так ничего и поняли. Мы подумали про них то же самое. Федор высунулся из окна и попросил:

— Просто покажите рукой, куда ехать!

— Туда! — дружно ответили они, на этот раз указав одно направление.

— Спасибо, мужики! — весело поблагодарил Федор.

— Н-да… — только и произнесла я.

Мы поехали в указанном направлении и… уперлись в мусорную кучу. Свернули в другой двор и поехали в сторону Фабричной — и здесь завалы. Теперь понятно, почему мужики так путано объясняли дорогу: скорее всего, они пытались объяснить обходные пути. На третий раз нам повезло: мусорной преграды не оказалось. Видимо, жители здесь отличались большей чистоплотностью — или оберегали последний проезд.

По указанному адресу был пустой двор, заросший крапивой и другими сорняками с человеческий рост. Справа от пустыря стоял ветхий домишко, рядом полулежал забор — местами он исчез совсем, зато между ровных и мощных столбов была калитка с номером: так мы поняли, что в соседнем дворе некогда жили Костровы.

Обойдя калитку, прошли к дому. Перекошенная входная дверь плотно не закрывалась. Мы постучали — никто не вышел и не ответил.

— Может, здесь никто не живет? — предположила я.

— Пойдем! — Федор вошел в дом.

Медленно ступая, мы прошли через веранду. Дом казался нежилым: окна без штор, старая засаленная мебель почти вся была сломана, по развороченному полу передвигаться пришлось осторожно, чтобы не провалиться. Сильно пахло спиртным. Мы заглянули в одну из комнат — на полу валялись матрац и груда тряпья.

— Ага, вот! — воскликнул Федор.

Не успела я спросить, что это значит, как куча зашевелилась и громко возмутилась:

— Вам кого?

От изумления я остолбенела. Но это было только начало…

Из кучи выглянула лохматая голова то ли с мужским, то ли с женским лицом и удивленно уставилась на нас заплывшими глазами.

— Привет! — поздоровался Федор.

— Привет и вам, — послышался хриплый ответ. — Что нужно?

— Спросить кое-что…

— Проходите, присаживайтесь, — последовало гостеприимное приглашение, — я щас!

Выпутавшись из лохмотьев, существо приняло вертикальное положение — я упорно пыталась определить его половую принадлежность, но тщетно.

— Как живешь? — полюбопытствовал Федор.

— Ничего житуха, не жалуюсь! — поведало оно.

Нужно быть сумасшедшим оптимистом, чтобы не жаловаться, находясь в таких условиях. Этот человек мне начал нравиться.

— Есть хочешь?

— Не откажусь!

— Как тебя зовут? — не выдержав, спросила я.

— Настя.

Надо же, это женщина!..

— Где у вас тут магазин? — поинтересовался Федор.

— В начале улицы, — сообщила Настя.

— Я в магазин! — он обратился ко мне. — Ты со мной?

— Я ее боюсь, — призналась я.

— Тогда со мной! Настя, ты приберись немного, мы вернемся — гулять будем! — скомандовал Федор.

— Зашибись! — недоверчиво протянула Настя и попыталась пригладить свои волосы.

Когда мы оказались на улице, я выпалила:

— Какая странная! Зачем ты ей пообещал, что мы будем гулять?

— Как видишь, Настя — женщина сильно пьющая, дома — голь перекатная. Когда она еще поест нормально, как не сегодня? А заодно и о соседях поговорим. Алкоголики нормально соображают только когда выпьют.

— Да? — усомнилась я.

Мы отыскали магазинчик. Федор купил много разных продуктов: колбасу, сыр, тушенку, консервы, хлеб, сгущенку, макароны и бутылку водки.

— Может, водки нужно больше? — спросила я.

— Нет, много нельзя. Передоз будет.

— А-а… — я в этом не разбиралась.

Настя за время нашего отсутствия привела себя в порядок, если можно так выразиться, и стала походить на женщину: причесала и прилизала взъерошенные волосы, кажется, даже умылась — лицо выглядело свежее, насколько такое возможно. Она переоделась в старый велюровый спортивный костюм, местами протертый, но чистый. Определить ее возраст тоже было нелегко: на вид ей можно было дать от тридцати до пятидесяти.

— Со стола почему не убрала? — строго спросил Федор хозяйку.

— Дак не успела, — оправдывалась она.