Книга Анна Лоуренс, страница 64 – Марина Рябченкова

Взгляд Коллинса очень упрямый. Требовать от него что-то сейчас бесполезно.

— Да, едет, — отмахнулась я и машина тронулась.

— Где твоя одежда? — спрашивает Клайд, снимает с себя пальто и молча накидывает его мне на плечи.

— В гардеробе, — хмуро отозвалась я.

Пустым взглядом я уставилась в окно, чувствуя на себе его взгляд. Больше Клайд Коллинс ни о чем не стал меня расспрашивать и остаток пути мы провели в тишине. В напряженной и удушающей.

Когда машина остановилась, мужчина последовал за мной.

Я хотела накричать на Клайда, но на холоде улицы выяснять отношения в одном только платье — достаточно глупая затея, ведь когда машина остановилась, я бескомпромиссно вручила Коллинсу его пальто.

— Уходи, — на ходу оглянулась я через плечо и через холл направилась к лифту.

Выжимаю круглую кнопку, двери расступились и Коллинс вошел следом за мной. Когда лифт пополз вверх, серьезным голосом Клайд спросил:

— Почему ты сердишься?

Лифт остановился, двери с лязгом расступились, но я по-прежнему в нем.

— Я верила тебе… — заглянув ему в глаза, с упреком говорю я. Хотела сказать с презрением в голосе, а на деле получился хрип раненого животного.

Взгляд Коллинса стал сосредоточено острым. Я сразу вышла из лифта и направилась к квартире. Со злостью распахнула дверь, но не успела ее вовремя закрыть — Коллинс ладонью придержал ее и вошел внутрь.

— Что ты делаешь? — удивленно уставилась я на мужчину.

— Я хочу понять, что с тобой случилось, — говорит Клайд, тихонько закрыв за собой дверь.

— Что случилось? — опешила я. Еще немного, и задохнусь от гнева. — Ты лгал мне. Вот что случилось!

— В чем я тебе солгал?

Начинает болеть голова.

У ярости есть предел?

— Что вы задумали? — очень сдержанно потребовала я.

— Вы? — не понял Клайд. У мужчины получается очень убедительно изображать недоумение.

— Ты и Мелисса Бауэр, — с трудом изрекла я, а из глаз покатились первые слезы бессильного гнева. — Ты и она… вы вместе.

Взгляд мужчины стал мягче.

— Виктория…

— Что вы с ней задумали? — перебила я, упрямо повторив свой вопрос.

Мужчина протягивает ко мне руки, а я строго предупреждаю:

— Тронешь меня, и я ударю!

Коллинс все равно мягко берет меня за запястья и ровным голосом просит о спокойствии, что окончательно выводит меня из состояния равновесия.

Я бы предпочла очередную вспышку гнева, а вместо этого возникло чувство, будто на меня рухнул мир. Руки сразу опустились.

— Это простой вопрос, — выдохнула я, опустив глаза. Грудь часто вздымается, из глаз чаще скатываются предательские слезы. — Какая я глупая!

— Виктория, — тихо и протяжно зовет Коллинс. Он хочет, чтобы я подняла глаза, но взгляд мой упрямо обращен в пол.

Я говорю что-то еще, но звуки только отдаленно напоминают слова, когда силюсь понять, что со мной происходит, в голове вдруг что-то приступило к разрушению.

— Невообразимо глупая… — опять заговорила я, в сочетании звуков узнав что-то новое. Или я вспоминаю хорошо забытое старое?

Мозг будто воспалился. Слова бессвязным потоком вырываются с моих губ, потому что в голове творится полный хаос. Как странно чувствовать одновременно гнев и бессилие, раздражение и покой, страх и безразличие. Я близка к тому, что сознание меня вот-вот оставит. В ловушке собственного помешательства продолжаю слышать голос Коллинса — он звучит очень тихо.

Постепенно дыхание выравнивается. Перестаю чувствовать время, кажется, оно замедлило темп и в какой-то момент вдруг остановилось. Ничего не слышу и ничего не вижу. Мои эмоции растворились, все до единой, а мысли — как большой запутанный клубок, который мне совсем не хочется распутывать.

Чувствую себя яйцом. Меня швырнули о стену, скорлупа разбилась, и я медленно стекаю по стене… Что за бред?

— Виктория, — вздрагиваю от щелчка пальцев у самого уха и тут же возвращаюсь в реальность.

— Что ты со мной сделал?

У доктора Коллинса очень внимательный взгляд. Вокруг тишина.

Осознание случившего привело меня к новой вспышке гнева, и я с силой ударила его ладонью по лицу. Для мужчины моя выходка стала неожиданностью. Признаться честно, для меня тоже.

Я опешила, а Клайд, поджав губы, смотрит с упреком.

В какую-то секунду начинаю жалеть о том, что сделала, но вместо того чтобы извиниться, требую ответы:

— Что может связывать доктора психиатрии больницы Данфорд с Мелиссой Бауэр?

— До сегодняшнего дня я не был знаком с мисс Бауэр, — спокойно произнес Коллинс. — Почему ты видишь в этом опасность?

— От кого ты получил приглашение? — не унимаюсь я.

Мужчина странно смотрит на меня.

— У тебя со сном все хорошо?

— Что? — не поняла я.

— Сон, Виктория. Головные боли?

— Это не сеанс психотерапии! — злюсь я.

— Нет. Мы просто разговариваем.

Да он издевается!

— У меня нет паранойи, — твердо заявила я. — Никакой мании преследования, вселенского заговора и прочей ерунды. Но у Мелиссы Бауэр есть причины желать мне зла, и то, что я нашла тебя в ее обществе, безумно меня пугает. Ты знаешь обо мне слишком много, Клайд, и если ты с ней заодно, то… мне даже страшно подумать, чем для меня обернется ваш союз.

Спиной уткнулась о спинку стула, опустив в пол беспомощный взгляд. В голову лезут неприятные мысли, и все они вмиг разлетелись по самым дальним уголкам сознания, когда на оголенных плечах возникло тепло его рук.

— Я плохо представляю, что произошло между тобой и мисс Бауэр, но поверь, я ни в чем перед тобой не виноват. Я дал тебе слово и никто не заставит меня его нарушить, — обещает Коллинс. Поднимаю к нему взгляд. — Не сомневайся во мне, ладно?

Какая-то сила принудила меня поверить в эти слова. Я робко кивнула, и взгляд его медленно опустился к моим губам.

Смотрю на мужчину из-под опущенных ресниц, мое дыхание становится прерывистым. Когда тяжелые веки опустились окончательно, его лоб мягко соприкоснулся с моим, и кончиками носа мы будто случайно коснулись друг друга. Чувствовать его дыхание на своих губах — это как пытка, терпеть ее невозможно и мои губы с ленивой медлительностью коснулись его лица.

Нежность нашего поцелуя, подобно касанию бабочки, едва уловима и непорочна. Мимолетна…

Но ведь это тоже пытка!

Чувствую, как длинные пальцы Коллинса зарылись мне в волосы, другой рукой мужчина крепче притянул меня к себе за талию. Мой рот раскрылся, и поцелуй стал таким, каким он должен быть, когда мужчина и женщина невообразимо хотят друг друга, — глубоким и порочным.