Онлайн книга «Страшное обаяние»
|
– Так, Павел Ильич, академия – это что? – Тюрьма. Врубаешься? – Значит, он в тюрьме недолго жил, и вам было понятно, что он звонить не будет. Кому звонить? Павел Ильич смеялся так, что аж за сердце схватился. – Зырю, ты не блатыкаешь, о чем я гутарю? – Вы сейчас вот на каком языке сказали? – искренне удивилась я. – Так ясное дело, по фене ботаю, мы ж в академии. – Так, Павел Ильич, мы говорить с вами не сможем. Мне переводчик нужен. Вы же русский человек? – Так зырь сама, не эскимос! – гордо ответил он. – Тогда прошу вас, напрягитесь, и давайте поговорим по-русски. Вы ведь не забыли еще нормальный язык или теперь только «по фене ботаете»? – Не забыл, но отвык, – ответил он. – Вот и чудненько. Давайте теперь общаться. – Хоп, то есть согласен, только я тебе о Сером расскажу, а мне что с того? – А что надо? – Ты, гагара, видать, при галье. Мамке моей посылку передай, а я тебе наводку дам, а дальше сама блатыкай, врубаешься, о чем я? – Переведите, – потребовала я. – Так говорю, видно, что ты девка богатая, при деньгах. Я тебе расскажу, что знаю. А дальше ты сама думай, что да как. Но ты меня за это отблагодари, жене моей денег перешли. – Сколько? – Тридцатничек косых. – Это сколько? Павел Ильич покачал головой, что означало, что я безнадежна, раз даже этого не понимаю: – Так тридцать тысяч. – Ничего себе. А информация того стоит? – Спрашиваешь!.. – Хорошо. Как мне переслать деньги? – Можно на карточку Нинке. – Номер карточки знаете? – А то? Вот! – он подтянул рукав и продемонстрировал наколку с цифрами. Оригинал! Нет, чтоб просто запомнить. Хотя если он русский язык почти забыл, то куда ему такой набор цифр запомнить?! – Зачем же наколку делать? Карточка может смениться! Потом что, другие цифры набьете? – Карточка давно у нее одна и та же. Она баба аккуратная. Я на нее бабло шлю, которое в зоне зарабатываю. «Какой примерный муж!» – подумала я. Я попробовала выйти с телефона в интернет. Получилось. – Я сейчас переведу, – сказала я ему. – В натуре?! – удивился он. Я строго приподняла бровь и сурово посмотрела на него. – В самом деле? – поправился он. Я перекинула тридцать тысяч со своей кредитной карточки на номер, наколотый на руке. Надеюсь, эти деньги развяжут Ильичу язык. – Хотите поговорить с женой? Он вытаращил глаза. – Можно? – Говорите номер. Павел продиктовал: – Восемь, девять, восемь, семь, три-один-три, пятнадцать, четырнадцать. Надо же, сколько цифр запомнил! Значит, еще не все потеряно. Послышались гудки. Потом ответил женский голос: – Алле! Я передала трубку. – Нина! Это я, Паша! – Пашенька! Откуда ты? – изумилась женщина. Ее было хорошо слышно. – Так отсюда, с зоны, в больничке сейчас опять, мотор барахлит. – Пашенька, береги себя! У тебя же сердце совсем больное. У нас все по-старому: Дашутка в первый класс пошла, такая умненькая! Тебя все вспоминают. Маринка свитер тебе связала и носки. В следующий раз привезу тебе. Ты не куришь? – Да куда там, Нинок! Говорю же, мотор совсем чахлый. – Вот же ж горе! Пашенька, ты крепись, мы тебя любим, ждем. Ты апелляцию подай! Может, уменьшат тебе срок по состоянию здоровья? – Да я уже подал, Нинуль, не волнуйся! Павел посмотрел на меня и вспомнил: – Я вот чего звоню, Нинок, я там вам денег перевел на карточку. Проверь, пришли? – Так каждый месяц приходят исправно, чего их проверять? – «Эти» проверь! Только сейчас перевел. – Мне ж эсэмэски приходят из банка, когда счет пополняется. Сейчас посмотрю. А ты сможешь перезвонить через несколько минут? Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнула. – Да, смогу! Он отключил телефон. – Вас дома любят… – подытожила я. Павел гордо хмыкнул. Я еще раз набрала номер. – Паша, – запричитала Нина, – где ты взял такие деньги? Что ты натворил? – Не боись, Нинок, все законно. Сколько пришло? – Я даже вслух сказать боюсь, такие деньги! Тридцать тысяч. Я даже не поверила сначала, ноли несколько раз пересчитывала. Правильно я посчитала? – Верняк! Все, ата! Обнимаю. И он совершенно счастливый положил трубку. – Так. Теперь рассказывайте! – скомандовала я. – Угу. Значится так: как я и говорил, Серому недосуг было академию заканчивать. Он решил Ваньку свалять, так и прыгнул на кичу. Тут у нас один балдежный тип парился, совсем бацилльный. Он всю дорогу дохал, и его в город перекинули, а он потом дуба дал. Вот с его биркой Серый и отчалил, а тот типок с Серегиным векселем под холмиком почивает. Серый не хотел чалиться, а умел басровать. Тут с ним безнесчастье случилось. Нашел блатованного и гульдены ему всучил. Вот так он динаму прокрутил и на воле оказался. Все в ажуре. Я прямо застыла от услышанного. Только не от смысла, а от того, как была рассказана эта история. Это ж надо же! Человек выдал такую тираду, а я только пару слов поняла. Кажется, я зря деньги перевела. – Ну и мастак же Вы, Павел Ильич, красиво изъясняться, – похвалила я его, – красиво, только непонятно. А теперь по-русски слабо, братан? – Сейчас покумекаю. Значит так, Сергей, – начал он медленно, с трудом подбирая слова, – в тюрьме засиживаться не собирался, он симулировал болезнь и в медчасть попал. Здесь у нас один мужик лежал. У него тубик был, то есть туберкулез запущенный. Его в город в районную больницу перевели, он уже не жилец был. Так вот Сергей за ним увязался, веревки себе вскрыл, то есть вены, чтоб и его в районку перекинули. Там он смог взятку дать кому следует. Тот бацилльный вскоре помер, и его похоронили, как Павлова. А Серега с его документами на воле оказался. – Да вы что!?… – я опешила. – А как Сергея выпустили, пусть и с чужими документами? – Так у того типка срок отсидки вышел, он уже последние деньки досиживал, а вот же не повезло братку: «невеста» за ним пришла. – Какая «невеста»? |