Онлайн книга «Небесные мстители»
|
– Да ты садись, Сергей Петрович, и давай поподробнее о главном. Костров присел, достал портсигар. Он знал, что Балезин не курит, и вежливо спросил: – Разрешите? – Кури, но лучше бросай. Я давно прекратил. Так что у тебя в главном? Костров затянулся папиросой, и Балезин отметил про себя, что его помощник нервничает. – На допросе этот перебежчик утверждал, что его и еще нескольких пленных перевели из лагеря на авиазавод, расположенный близ Вены. – Авиазавод? Это интересно. – Но самое интересное в том, что, по утверждению этого летчика, авиазавод этот начал выпускать новые реактивные самолеты. – «Ме-262»? – Нет, он называл другую марку. – Какую? Костров замялся и ответил: – Не знаю. Человек из штаба дивизии, сообщивший мне об этом, тоже назвать ее не мог. Но одно совершенно ясно: немцы разработали новый реактивный самолет. Балезин поднялся. Костров последовал его примеру. – Реактивный? Тогда это не просто интересно, а очень даже, – заключил Балезин и спросил: – А с этим летчиком что будет? – Трибунал. – Трибунал? Кто так решил? – Да этот Купцов из дивизионного Смерша. – Купцов? Знаю такого. Он еще до войны в НКВД служил. Я их методы допроса в конце тридцать восьмого года испытал на себе сполна. И что Купцов? – Он предлагал что-то летчику, но тот не согласился. Дошло до драки. А рукоприкладство, как считают смершевцы, разрешено только им. Вот и приговорили парня. Алексей Балезин почувствовал, как в нем закипает злость. – Трибунал!.. Мы знаем, что это такое. Чаще всего он кончается расстрелом. Это значит, что новый немецкий самолет останется для нас тайной. Костров погасил папиросу и спросил: – Что будем делать, товарищ полковник? Допросить бы надо этого летчика. Вдруг у него сведения такие же, как у этого Визе, погибшего так некстати? Несколько дней назад вблизи территории, на которой базировался отряд, был сбит немецкий ас майор Визе. На допросе он показал, что летал и на реактивных самолетах, причем говорил во множественном числе, упоминал Мессершмитта и Хейнкеля. К сожалению, Визе погиб при артобстреле. Его достал случайный осколок. – Постой-постой! – откликнулся Балезин. – Визе называл «Ме-262» и… – И «Хе-162»! Балезин почувствовал, что еще немного и он попросит у Кострова папиросу. Но нет, надо взять себя в руки! Такого парня, с риском для жизни сбежавшего из плена на самолете, хотят в трибунал?! – Что будем делать? – снова спросил Костров. – Что делать? Пойду к Орлову. Командир отряда особого назначения полковник Орлов колдовал над картой. На ней были обозначены места заброски разведывательных и диверсионных групп. Она являлась сугубо секретной, поэтому в такие минуты отвлечь командира отряда от дела можно было лишь в случае крайней необходимости и только людям из ближайшего окружения. Его заместитель полковник Балезин был в числе таковых. Орлов услышал за спиной шаги, обернулся и осведомился: – Что случилось, Алексей Дмитриевич? – Михаил Федорович, дело срочное, – откликнулся Балезин. В разговорах между собой без посторонних лиц Орлов и Балезин называли друг друга по имени-отчеству. Отношения между ними были хорошие, можно сказать, дружеские. – Не сомневаюсь, что срочное. – Орлов оторвался от карты и кивнул на свободный стул. – Садись и докладывай. Балезин подробно изложил суть дела. – Да, с немецким асом по имени Визе нам не повезло, – выслушав его, сказал Орлов и вздохнул. – Правда, он мог и не знать о заводах-изготовителях «Хе-162», ведь только испытывал эти самолеты. Но, как бы то ни было, директиву номер сто пятнадцать нужно выполнять. Директива № 115 НКГБ СССР предписывала незамедлительно сообщать руководству наркомата любые сведения о новых научно-технических разработках Германии. В первую очередь это касалось получения атомной энергии, авиации и ракетной техники. – Хорошо бы допросить этого сбежавшего летчика, – сказал Орлов. – Кстати, кто он такой? – Некто Званцев, старший лейтенант из Семнадцатой воздушной армии, Четыреста сорок девятый бомбардировочный авиационный полк. Кстати, наши соседи. В ноябре прошлого года совершал разведывательный полет, был сбит и попал в плен. – Откуда такие сведения? – От нашего человека в штабе полка. – А у этого самого Званцева откуда информация о реактивном самолете? Да и побег его очень уж напоминает фантастику. – Точно сказать не могу. Это станет ясно только тогда, когда мы его допросим. Надо срочно выкрасть его у смершевцев. Орлов ненадолго задумался и пробурчал: – Легко сказать, выкрасть. Под каким предлогом? – Например, потому, что он наш агент. – Блефануть, значит. Это уже теплее. Но как технически осуществить такое похищение? Насколько я понял, ему грозит трибунал и его где-то содержат. Нам что, нападать на часовых? Теперь задумался уже Балезин. – Есть единственный вариант. Забрать, когда его поведут в трибунал, – негромко произнес он после минутного молчания. – Забрать, говоришь? А вдруг все его сведения – блеф чистой воды? Мне что, тогда под суд идти? – Орлов почти вскипел. – А если не блеф? От этих мест до Вены не так уж и далеко. Наши бомбардировщики всегда наготове. Теперь наступило уже долгое молчание. – Нет, Алексей, без ведома высокого начальства я на такое пойти не могу, – прервал паузу Орлов. – Может, позвоним Фитину? Он же курирует все, что связано с новыми научно-техническими разработками, не только немецкими. – А что, пожалуй, это выход. Орлов сел за стол с телефонами, набрал номер и услышал ответ. Руководителя Первого управления НКГБ СССР в 1945 году Павла Михайловича Фитина без преувеличения можно назвать личностью выдающейся. Этот деревенский парень окончил инженерный факультет Сельскохозяйственной академии, работал инженером, потом заведующим редакцией сельскохозяйственной литературы, отслужил в армии. В марте 1938 года, в разгар массовых репрессий, из-за отсутствия квалифицированных кадров он в числе других гражданских специалистов был направлен на учебу на специальные ускоренные курсы Школы особого назначения НКВД СССР. В мае 1939 года Павел Михайлович Фитин возглавил внешнюю разведку органов госбезопасности, стал начальником Первого управления НКГБ-НКВД СССР. Тогда он был еще совсем молодым человеком, ему исполнился тридцать один год. |