Онлайн книга «Одним пальцем»
|
— Понятно. Спасибо, доктор. Гриффит ушел, и я тоже распрощался с Нэшем и зашагал домой. Джоан дома не было — никаких ее следов, только в блокноте у телефона было нацарапано загадочное послание, адресованное то ли мне, то ли мисс Партридж: «Больше не могу ждать. Если позвонит доктор Гриффит, скажите ему, что у меня будет время в среду или четверг». Я удивленно поднял брови и отправился в гостиную. Выбрав самое удобное из кресел (уж очень удобным не назовешь ни одно из них: все с закругленными спинками и помнят еще времена старой миссис Бартон), я устроился поуютнее и попытался снова продумать все с самого начала. С внезапной досадой я вспомнил, что приход Оуэна прервал мой разговор с инспектором и что Нэш упомянул как раз перед этим еще о паре людей, как о подозреваемых. Хотел бы я знать, кого он имел в виду. Одним из этих людей могла быть мисс Партридж. Книга с вырванными страницами была, как — никак, найдена здесь в доме. А Агнес, которой и в голову бы не пришло ее заподозрить, могла быть убита как раз своей доброй советчицей. Нет, Партридж из круга подозреваемых исключать нельзя. Но кто второй? Может быть, кто-то, с кем я незнаком? Миссис Клит, которую все здесь терпеть не могут и подозревают в занятиях черной магией? Я закрыл глаза и представил в своем воображении поочередно каждого из четырех так непохожих друг на друга людей. Может быть, это застенчивая, хрупкая, крохотная Эмили Бартон? Что говорит против нее? Невеселая жизнь, проведенная с раннего детства в послушании и самоотречении? Избыток жертв, которую от нее требовали? Ее панический страх перед разговорами обо всем, что «некрасиво и неприлично»? Может, это признак того, что в душе она выбирает именно такие темы? Кажется, я становлюсь заправским фрейдистом. Я вспомнил, как один врач рассказывал мне, что можно услышать от сентиментальных старых дев, когда они начинают приходить в себя после наркоза: — Ты бы только услышал! Никогда бы не подумал, что они вообще могут знать такие слова! Эме Гриффит? Она определенно не из людей с комплексами и «внутренними запретами». Веселая, бодрая, немного мужеподобная. Живет интенсивной, полной жизнью. И все-таки миссис Калтроп сказала о ней: «Бедняжка!» Было тут еще что-то.., какое-то воспоминание. А, вот оно. Оуэн Гриффит сказал когда-то что-то вроде: там, на севере, где у меня была раньше практика, тоже ходили анонимные письма. Может, и тогда это было делом рук Эме Гриффит? Да нет, это случайность. Случайность, что анонимки дважды появлялись там, где она жила. Стоп — ведь автора этих писем тогда нашли. Это была какая-то школьница. Гриффит же говорил об этом. Мне внезапно стало холодно — наверное, сквозняк из окна. Я завертелся в неудобном кресле. Почему это вдруг мне стало так не по себе? Будем рассуждать дальше… Эме Гриффит? Что, если это была Эме, а не та школьница? Что, если Эме тогда еще начала свои штучки? И Оуэн Гриффит потому и выглядел таким несчастным и измученным. Он что-то подозревал. Да, подозревал… Мистер Пай? Тоже не слишком милый человек. Я вполне мог себе представить, как он со своей усмешечкой проводит все эти рейды… А эта записка в блокноте у телефона — почему я все время о ней думаю? Гриффит и Джоан — он влюбился в нее, но записка не выходит у меня из головы не поэтому. Тут что-то другое… Кресло словно бы начало покачиваться, глаза слипались. Я, как идиот, повторял: — Нет дыма без огня… Нет дыма без огня… Вот оно.., все связано друг с другом… А потом я шел по улице с Миген. Мимо нас прошла Элси Холланд. На ней было белое подвенечное платье с фатою, и люди шептались: «Наконец-то она выходит за доктора Гриффита. Они ведь уже много лет были обручены…» Потом все мы очутились в церкви, где каноник Калтроп служил католическую мессу. Посреди обряда вдруг откуда-то появилась миссис Калтроп и энергично выкрикнула: «Этому надо положить конец, говорю вам. Этому надо положить конец!» Несколько мгновений я не мог понять — сплю я или бодрствую. Потом в голове прояснилось и я понял, что сижу в кресле на вилле «Розмарин», а миссис Калтроп, вошедшая через французское окно, стоит передо мной и быстро, нервно повторяет: — Говорю вам, этому надо положить конец! Я вскочил. — Прошу прощения. Боюсь, что я вздремнул. О чем вы говорите? Миссис Калтроп с силой ударила кулачком по ладони другой руки. — Этому надо положить конец! Анонимки! Убийство! Нельзя продолжать спокойно жить дальше, когда ни в чем неповинных детей вроде Агнес Уодл убивают! — Согласен, — сказал я. — Но как мы можем этому помешать? Что вы предлагаете? — Надо что-то сделать! — крикнула миссис Калтроп. Я улыбнулся, может быть чуть — чуть свысока: — А что, по-вашему, мы должны сделать? — Выяснить как-то все это! Недавно я говорила вам, что наш городок неспособен на преступление. Я ошибалась. Способен! Я почувствовал досаду. — Разумеется, — сказал я не то чтобы с преувеличенной вежливостью. — Но что вы хотите сделать? — Само собою, покончить с этим. — Полиция делает все, что может. — Наверное, не все, если вчера смогли убить Агнес! — Вы можете предложить что-то лучше? — Я-то не могу. Понятия не имею, потому и хочу пригласить знатока. Я покачал головой. — Ничего не выйдет. Скотланд Ярд возьмет дело, только если его попросит об этом начальник полиции графства. И они послали нам уже Грейвса. — Я имела в виду знатока иного сорта. Не эксперта, который разбирается в анонимных письмах и убийствах. Я имею в виду человека, разбирающегося в людях. Что вы на это скажете? Нам нужен кто-то, знающий все о человеческой злобе. Выглядело все это исключительно странно, но какая-то крупица правды тут была. Прежде чем я успел что — либо ответить, миссис Калтроп, кивнув мне, конфиденциально прошептала: — Я как раз иду уладить это, — и вышла.
Следующая неделя, как мне кажется, была самой странной в моей жизни. У меня было ощущение, что все это какой-то кошмарный сон без следов реальности. На предварительном слушании дела о смерти Агнес Уодл был весь Лимсток. Никаких новых фактов не выяснилось и единственно возможное решение гласило: «Убита неизвестным преступником или преступниками». |