Онлайн книга «Профессионально беременна»
Я оглянулась на Данилу и спросила: — Это ездит? — Еще как! — Что это? — Золотце, это Мерседес! — Скажи мне, он видел динозавров? Со смехом Данила распахнул дверцу, хотя я думала, что он заскочит внутрь, как в американских фильмах. Ключ торчал в зажигании, и Беркут завел машину с пол-оборота, потом обошел капот и открыл дверцу для меня: — Прошу, нас ждут дороги Лисьего Носа! — Данила… Между прочим, я жить хочу! У меня еще детей нет, и не влюблялась я никогда! — На что это ты намекаешь?! — деланно оскорбился он. — Я прекрасно вожу! — А почему у тебя водитель тогда? — А потому что я гоняю, — усмехнулся Данила, подталкивая меня к машине. — Давай, не думай! Я покачала головой, с сомнением оглядывая машину. Нет, как это не думать? У меня на жизнь большие планы! И уж точно в них не входит помереть в аварии на вот этом вот чуде! — Послушай меня. Это коллекционный автомобиль, ему больше полувека. Я не собираюсь разгонять его до максимальной скорости! Мы потащимся на пятидесяти километрах в час по живописным проселочным дорогам, насладимся закатом, а потом вернемся домой и будем есть лазанью с лососем! — Обещаешь? — совсем доверчиво, как маленькая девочка, уточнила я и села на офигенное сиденье из красной кожи. — Боже, такое неудобное… Провела рукой по кожаной, красной же обивке дверцы, а Данила закрыл ту с легким хлопком: — Это время такое было неудобное. Зато тут нет ремней. Устроившись рядом со мной, он взялся руками за руль: — Посмотри же, какие детали! Посмотри, какая торпеда! — Хм-хм, — неопределенно оценила я. — Слушай, а у тебя сколько машин вообще? Данила нажал на педаль, и маленький пузатенький Мерседес с рычанием большого крутого зверя покатил по дорожке к воротам в ограде. Меня прижало к спинке сидения, и я ухватилась за ручку, ахнув: — Ничего себе — потащились! — Ой, чуть-чуть газу дал, — фыркнул Данила. — Спокойствие. Дыши, расслабься и наслаждайся видом! — Ты намеренно игнорируешь мои вопросы, да? — Я обдумываю, что лучше сказать. Машин вообще? Допустим, семь. Из них шесть коллекционных. Я даже рот раскрыла. Шесть вот таких раздолбаек? Только один вопрос: зачем?! Ездить на них неудобно, запчасти, небось, стоят не одну почку, да и ремонтировать где? Впрочем, мне никогда не понять богачей. Они пивные кружки со всех стран коллекционируют, выбрасывают бабло на спасение галапагосских черепах, создают собственные партии, а то и религии… Этот еще безобидный, всего лишь собирает развалюхи. И лошадей. И бог знает что еще, но, надеюсь, мне не придется оценить всю тяжесть ситуации. Или сбегу, или заарканю, а там денежки и фьюить! — Ну как? — перекрикивая шум мотора, спросил Данила. Я подняла большой палец вверх, ставя лайк. Соврала, ну да ладно. Разом больше, разом меньше, все равно в аду гореть. — А куда мы едем? — На пляж, Ева! — А у меня купальника нет, — ляпнула. Данила рассмеялся: — Я бы тебе не позволил купаться в заливе! А то потом вдруг неожиданно вырастет третья рука где-нибудь в низу спины! — О, я знаю, это называется хвост! — фыркнула с издевкой. — Как у обезьянок! — Вот-вот. Не хочу, чтобы ты стала обезьянкой. Он бросил рычаг передач и обнял меня, потянулся, чтобы поцеловать. Я взвизгнула: — На дорогу смотри! Данила откинулся со смехом и больше не предпринимал никаких попыток снять руки с руля. А я пыталась отдышаться. Последний раз, когда мой обожэ выкинул такой финт, пришлось зашивать голову и волосы наращивать за левым ухом… Хоть я и сомневалась до последнего, смешная машинка все-таки довезла нас до тупика. По обе стороны за заборчиками торчали старые дачи с острыми крышами, утопающие в зарослях кустов. А впереди шумел залив. Данила заглушил мотор и повернулся ко мне: — Теперь-то можно? — Можно что? — не поняла я, и тут меня поцеловали. Нет, у этого сумасшедшего Беркута все не как у людей, ей-богу! Губы жесткие, властные, они завладели моим ртом так, будто ждали этого долгие годы. Руки обняли за плечи, даже не попытавшись скользнуть к груди или еще куда. А я приклеилась к кожаному сидению, плавясь от напора и жара, которым меня наградили. И запаниковала. Возбуждение окатило, как из ведра, мгновенно, как будто мы с Данилой оказались в пузыре из эмоций, отделенные от всего остального мира, только вдвоем, хоть и на улице под взглядами жителей поселка. Но для меня все и все исчезли, остался только Беркут и его голубые глаза, ставшие тепло-зелеными от страсти. Мама, мамочка, держите меня, нет! Я не хочу, не могу, не должна ничего ощущать! Только холодный расчет, только дело, только бабки! Ничего нет важнее обобрать очередного сорящего деньгами миллионера! И никаких личных эмоций! Никаких! — Девочка, что же ты такая зажатая? — пробормотал Данила, оторвавшись от моих губ. — Я так хочу тебя, хочу безумно! — Но не здесь же! — простонала я, выворачиваясь. — Ты хотел показать мне закат! — Да подождет закат… — Вот как раз закат ждать не будет! — мне удалось наконец выскользнуть из его жарких объятий и открыть дверцу. — И лазанья холодная не такая вкусная, как горячая! — Чревоугодие — грех, — пробормотал Данила, старательно пряча бугор между ног. — Похоть тоже, — хлопнув дверцей, я вышла из машины и потянулась. Какой свежий воздух! Надо было раньше приезжать в Питер. Здесь пахнет морем, как дома… Здесь состоится последний акт моей мести, моего лечения, моего выздоровления. А потом — заграница, отдых, забытье. Данила приблизился сзади и обнял легонько: — Ты кокетка, Ева. Ускользающая волна… Ветер между пальцами… — А ты поэт, Данила Беркутов, — усмехнулась, откидывая голову на его плечо. — Пойдем на пляж? Он взял меня за руку и повел через кусты по тропинке. Пляж оказался гораздо хуже, чем я могла себе представить. Песок с камнями, водорослями, какими-то ракушками. Трава. Надеюсь, что не морская. Шпильки сразу же увязли, и я стащила их, боясь заляпать. Но меня подхватили за спину, поддержали, задали вопрос: — Хочешь походить по воде? — А как же третья рука? — Да я пошутил. Не так тут и грязно… Не Бали, конечно, но и не Чернобыль. — Насколько я помню географию, в Чернобыле нет моря! — фыркнула я, зарывая пальцы в холодный песок. Такое ощущение, что вернулась в детство… На Амуре холодный песок… Как было хорошо, как спокойно и счастливо, когда мне было семь лет! |