Книга Трон Знания. Книга 3, страница 95 – Такаббир Эль Кебади

— Какую порчу?

— Порчу на здоровье.

— В Авраасе кто-то заболел?

— Тебе лучше знать.

— Что ещё я сделала?

— Навела порчу на собак и волков, уничтожила сады, вытоптала посевы, истребила домашнюю скотину и обрекла народ на голод. Ты растопила в адском огне железо и скрутила фонарные столбы в дьявольские символы.

— Духовный целитель! Не понимаю, как я могла это сделать? Я всё время была здесь.

— Если не возьмёшь вину на себя прилюдно, — прошипел Избранный, — я притащу тебя обратно в чистилище, вспорю мешок с солью и лично скормлю тебе все твои грехи. Так понимаешь?

— Понимаю.

— Когда выйдешь за ворота, вставай на четвереньки и ползи по Дороге Покаяния. Тебя должны слышать все — от мала до велика, а потому кричи во всё горло. Кричи, что Авраас принял тебя, как своё дитя, а ты воспользовалась его добротой. Кричи, что намеревалась искупаться в крови младенцев, наслать на женщин бесплодие и соблазнить всех мужчин. Кричи, что задумала проникнуть в Обитель и разрушить мост между небом и землёй. Кричи, что раскаиваешься в содеянном и отрекаешься от сатаны. Всё ясно?

— Ясно.

— Тогда идём. Авраас ждёт.

Малика поднялась. Сделав пару шагов, сняла ботинки — кому-то они будут нужнее, чем ей.

Глядя в спины Сиблы и духовного целителя, она шла по извилистым галереям монастыря. Огоньки в керосиновых лампах встречали поклонами. Тени на стенах то обгоняли, то отставали. Из глубины лабиринта доносились шаркающие звуки и стоны.

Совершив очередной поворот, Малика приблизилась к добротной двери, обитой полосами железа. Праведный Брат — привратник или надзиратель — проскрежетал задвижкой. Прозвучал тихий скрип петель. Переступив порог, Малика споткнулась — белоснежная лестница на миг ослепила.

— Не отставай, — сказал целитель и устремился вперёд.

Сибла с задумчивым видом шёл рядом с Маликой. После промозглого подземелья каменные ступени казались нагретыми. По окоченевшему телу растекалось тепло, к лицу приливала кровь.

Пройдя по коридору, в глубине которого находился зал для собрания Избранных, Малика вслед за духовным целителем вышла из здания и глубоко вздохнула. Запах душистой весны вызвал невольные слезы. Сквозь кроны берёз струился солнечный свет, беззаботно щебетали птицы. Из беседки с зеркальными окнами не доносилось ни звука, а раньше там пели дети…

К духовному целителю присоединились несколько Избранных Братьев. Они явно тянули время — шли степенно, разговаривали тихо, и исповедник был вынужден замедлить шаг. Малика смотрела на траву, примятую их сапогами, и мысленно повторяла: «Что-то произойдёт, и всё изменится».

— Я слышал твою исповедь, — прошептал Сибла.

— И что?

— До этого я слышал сотни исповедей.

— И что? — повторила Малика.

— Я могу отвести тебя назад и позвать Праведного Отца.

— Зачем?

— Исповедь — это голос души грешника, а я слышал голос целителя.

— Кто ты, Сибла?

— Главный служитель чистилища. Ты должна поговорить с Отцом, открыться ему, и твоя судьба изменится. Только скажи, и мы пойдём обратно.

— Нет, Сибла. Я хочу, чтобы всё закончилось.

Помолчав, Брат вновь прошептал:

— Со мной что-то происходит. Словно смотрю в окно и вижу, как сосед вытаскивает из будки собаку. Хочу открыть окно и крикнуть: «Она не ела твой хлеб!» Но смотрю и ничего не делаю.

Стало холодно. Стараясь утихомирить дрожь, Малика обхватила себя за плечи. Её ведут на казнь…

— Как зовут Праведного Отца, Сибла?

— Не знаю.

— А кто знает?

Сектант подумал и ответил:

— Избранные Братья.

Малика посмотрела на него с мольбой:

— Прошу тебя, узнай его имя и скажи мне. Клянусь всеми святыми, тебе не в чем будет себя винить.

— Зачем тебе имя?

— Мне очень надо.

— Хорошо, — кивнул Сибла с сомнением в глазах. — Я попробую.

Внутренние и внешние ворота обители были открыты настежь. Дорогу к свободе преграждала молчаливая толпа сектантов. Сотни взглядов прожигали Малику насквозь и лучше слов говорили о настроении Братьев. Она покосилась вправо, влево — вольеры пустовали.

Отпустив Сиблу нетерпеливым жестом, духовный целитель встал рядом с Маликой:

— Чтобы вымолить прощение Аврааса, тебе надо постараться.

Пытаясь успокоиться, она слушала клейкий голос, доносящийся с площади, но слышала биение своего сердца и стук зубов.

***

Праведный Отец подошёл к краю помоста. Перед ним простиралось кроткое людское море, разделённое, как отмелью, Дорогой Покаяния:

— Братья и сестры! На Авраас опустились сумерки. Я скорблю с теми, кто потерял родных и близких. Своей мученической смертью они искупили свои грехи. Их ждёт место лучшее, чем наш мир. Братья и сестры! Мы не говорили о пособниках сатаны так много и так часто, как должны были. Мы всегда пеклись о собственных душах, боролись со своими грехами. Если бы я знал, что нас ожидает встреча ещё с одним врагом праведной жизни, я бы поставил дозоры на всех дорогах. Я бы проверял каждого путника молитвой и огнём. Авраас принимал всех: тех, кто ищет, и тех, кто нашёл. Тех, кто сомневается, и тех, кто свято верит. Мы не думали о людях плохо и были рады каждому гостю. Сатана этим воспользовался. Он прислал к нам свою пособницу. Он наделил её ангельским голосом, волшебным взором, обворожительным лицом и прекрасной фигурой.

Рассказывая о проступках ведьмы, Отец рисовал жуткие картины, вызывал в сознании толпы животрепещущие образы. Народ реагировал на призывы к мести намного быстрее, чем на воззвание к молчаливой покорности. Людское море стремительно оживало. В глазах прихожан вспыхивала ненависть. Пугающие доводы проповедника перемежались обозлёнными выкриками из толпы. Кто-то, вскидывая к небу кулак, уже скандировал: «Смерть ведьме!» На обочинах Дороги Покаяния люди в нетерпении переступали с ноги на ногу, ожидая появления виновницы их бед.

Накал страстей достиг апогея. Оставалось подвести итог сказанному и дать знак Братьям вытолкать ведьму из ворот обители.

— За то, что она сделала, не может быть прощения. Её место в преисподней. Если мы простим её, мы станем слабыми. А мы должны быть сильными. Я отдаю вам…

— Праведный Отец! — закричали караульные на сторожевых вышках. — Уходите!

Братья — те, кому выпала честь охранять вождя — взбежали на возвышение. Вместе с Отцом направили взгляды на улицы, прилегающие к площади. Черноволосые воины в дымчато-серой форме тащили волков за шкуру на холке. По волку в каждой руке… Раззявив пасти и вывалив языки, хищники шли на задних лапах. Толпа, стоявшая возле крайних домов, заметила их. Заголосила, подалась вперёд, отхлынула назад и сжалась — пути к бегству были отрезаны.