Книга Трон Знания. Книга 5, страница 38 – Такаббир Эль Кебади

— Одно колечко?

— Два.

Эйра щёлкнула крышкой и, приблизившись в Адэру, дала кольцо:

— Я хотела показать сначала Анатану. Даже возила к нему в лечебницу. Но Анатанбыл не в себе.

Адэр повертел кольцо: на ободке и резной накладке алмазная пыль, крупный небесно-синий сапфир. В памяти неприятно заворочались воспоминания. Адэр уселся за стол и включил настольную лампу. Камень приобрёл восхитительновасильковый оттенок с шелковистым отливом. Редчайший сапфир, Адэр такой уже видел. Где? Внезапно пронзила догадка.

— Камень из «Котла».

— Вы тоже так думаете? — произнесла Эйра возбуждённым тоном и опустилась насоседний стул. — Значит, мне не показалось.

— Анатан сказал бы точно… Где взяла?

— Иштар подарил.

— Откуда у него наш сапфир?

— Ему дал король Партикурама.

Адэр оторвал взгляд от кольца:

— Нынешний король? Лекьюр Дисан?

— Да.

— Такие камни мы продавали только на первом аукционе. Тикурские ювелирные конторы не участвовали. Значит, кто-то преподнёс камень Лекьюру, тот продал егоИштару, Иштар подарил тебе, и сапфир вернулся домой. Путешественник.

Эйра провела ладонями по столу, словно стирая пыль:

— Вам не нравятся тайны, да?

— Кому они нравятся?

— А мне не нравится их хранить. Они разъедают изнутри, но я молчу. Я боюсь, чтовы неправильно поймёте.

Адэр отложил кольцо:

— Когда ты начнёшь мне доверять?

— Я постараюсь, — промолвила Эйра и отвела взгляд. — А если тайна касается людей, которые вам дороги? Если это неприятная тайна. Если нет доказательств, аесть уверенность, что было именно так. Как мне поступить?

— Говори.

— Прадед Иштара был в хороших отношениях с Зерваном.

— Это я знаю, — кивнул Адэр. — Зерван даже был в Ракшаде.

— Прадед Иштара… не помню его имя.

— Вроде бы Шейл.

— Точно, Шейл. Как я могла забыть? — удивилась Эйра. — Зерван поделился с ним чем-то сокровенным. Шейл передал эту тайну по цепочке, и она дошла доИштара. Король Партикурама девятнадцать лет платил ему за молчание драгоценными камнями.

Адэр постучал указательным пальцем по столу:

— Ты точно говоришь о нынешнем короле?

— Да. Об отце вашей будущей супруги.

Адэр откинулся на спинку стула и обхватил подбородок ладонью.

— Я вас расстроила? — спросила Эйра.

— Иштар это подтвердит?

— Нет.

— В Партикураме не так много месторождений, чтобы девятнадцать лет платить шантажисту, — промолвил Адэр и мысленно добавил: «И слишком много в историиПорубежья тёмных пятен».

Кто-то хитроумный присваивал часть добычи со всех приисков, прикрываясь «Ювелибанком». Приисковые оценщики признавали камни браком и через банковские отделения отправляли в Тезар. «Ювелибанк» перечислил в казну Адэрапримерную стоимость камней, но куда они делись, Трою Дадье так и не удалось выяснить.

Такая же тёмная история с лагерем смертников. В каменном котле добывалиизумительные сапфиры и отдавали сборщикам. Откуда эти сборщики и кто их присылал — до сих пор неизвестно. Расследование Троя Дадье зашло в тупик.

Неужели в махинациях с камнями замешан король Партикурама?

Адэр посмотрел на Эйру:

— Думаешь то же, что и я?

— Лекьюр обворовывал вашего отца. Я в этом уверена.

— Это не докажешь, и никто доказывать не будет.

— Почему? — удивилась Эйра.

— Потому что он король. Королей не судят.

— Значит, есть что-то страшнее суда. Лекьюр боится, что Иштар заговорит. НоИштар не будет говорить, он человек слова. — Эйра виновато улыбнулась. — Мне очень жаль.

— Что тебе жаль?

— Эта история может отразиться на ваших отношениях с Луанной.

— Переживу. — Адэр бросил взгляд на настенные часы. — Что лучше строить: церкви или тюрьмы?

— Ещё варианты есть? — произнесла Эйра, явно не понимая, к чему он клонит.

— Только два.

— Церкви.

— Отлично. Через пятнадцать минут жду тебя в кабинете, — сказал Адэр и, похлопав ладонью по столу, поднялся.

***

Гюст попросил Малику немного подождать и указал на кожаный диван, предназначенный для важных посетителей. Умостившись в уголке, она посмотрелана человека средних лет, сидевшего на стуле сбоку входной двери.

Мужчина явно побывал на распродаже уценённых товаров. Ботинки новые, номодель устарела. И жаркой весной ходят в лёгкой обуви, а не в ботинках, рассчитанных на снег и слякоть. Дешёвый костюм, тоже новенький, умолчал о роде занятий незнакомца: такие костюмы носят мелкие чиновники, разъездные продавцы и рядовые горожане. Рубашка застёгнута под горло. Галстука нет — значит, мужчина не чиновник.

Человек постоянно щупал клапаны на карманах пиджака, оттягивал от шеиворотничок, приглаживал на висках короткие с лёгкой проседью волосы. Волнуется перед встречей с правителем?

Малика встретилась с ним взглядом и, желая подбодрить, улыбнулась. Мужчинаизменился в лице, в глазах застыла мольба: не смотри на меня. Теперь понятно: оннаслышан о морунах.

Малика отвернулась к окну. От вида сумеречного неба отвлёк жужжащий звук телефона. Гюст поднял трубку и вскочил из-за стола. Вышколенный придворный: даже по телефону разговаривает с правителем стоя.

Через пять секунд Малика вошла в кабинет. Лёгким взмахом руки поздоровалась с Парнем, лежащим в ногах Адэра. Главное, чтобы Адэр не забыл о звере, поднимаясь с кресла. Парень не пострадает, а вот правителя придётся ловить.

— Помнишь Сиблу? — спросил Адэр и указал Малике за спину.

Она оглянулась. С этими стульями сбоку двери надо что-то делать, особенно, когдадверь открывается внутрь комнаты. Так недолго оказаться в неприятной ситуации.

Скрипнув сиденьем, бывший сектант встал и кивнул Малике, с трудом сдерживая улыбку. Одет как селянин, однако безупречная осанка выдавала школу ПраведногоБратства.

— Здравствуй, Сибла, — сказала Малика и повернулась к Адэру. — Он был старшим надзирателем в подземном монастыре.

— Почему пленников чаще всего держат под землёй?

— Там чувствуешь себя, как в могиле. Это угнетает и лишает надежды на спасение.

— Ладно, забудь, — промолвил Адэр и жестом предложил Малике сесть.

Она заняла место ответчика. Лицом к лицу, глаза в глаза, между собеседникамиграница — стол: с одной стороны обвинитель, с другой стороны тот, кто несётответственность за свои поступки. Малика ощутила в груди неприятный холодок, хотя никакой вины за собой не чувствовала.