Книга Консерватория: музыка моей души, страница 42 – Лисавета Синеокова

Бросив на меня короткий взгляд, он без слов зашел в комнату и закрыл за собой дверь, после чего демонстративно прислонился к створке спиной, показывая, что без его позволения, я отсюда никуда не уйду. Очень кстати вспомнилось, что музыкальные кабинеты в консерватории звукоизолированы. Стало не по себе, но я постаралась не подавать виду и продолжила свое дело по упаковыванию инструмента в чехол.

Первой разговор я начинать не собиралась. Оллам понял это, и его голос, слишком сладкий, извивающийся черной змеей, рассеял приятный полог тишины.

- Таллия, ты не умеешь принимать извинения, - слишком дружелюбным, чтобы я поверила, тоном произнес парень.

- Ты о чем? – сделала вид, что не понимаю, о чем идет речь.

- О розе, - коротко пояснил Грейнн.

- О той, что лежала на моем месте в столовой? – решила уточнить я.

- Да, именно об этой, - подтвердил он.

- Так это было извинение? Прости, я не поняла, - пожала плечами я и стала тщательно застегивать ремни сумки.

- Больше так не делай. Мне неприятно, когда знаками моего внимания так откровенно пренебрегают, - позволив себе несправедливо обиженные интонации, произнес Грейнн.

Эта фраза вызвала во мне волну гнева. Подлец! Да что он вообще себе позволяет?!

- А мне неприятны знаки твоего внимания. Так что я отвечу тебе твоей же просьбой: больше так не делай, - довольно резко ответила я, смотря в злые холодные глаза.

- Почему я не могу оказывать знаки внимания девушке, которая мне нравится? – раздраженно поинтересовался парень.

Насколько же нужно быть самоуверенным и самовлюбленным эгоистом, чтобы задавать подобные вопросы в подобном тоне?!

- Да ладно тебе, Грейнн. Уверена, ты не будешь долго грустить, учитывая скорость, с которой меняются твои симпатии, - злая ирония обильно сочилась из моих слов, но мне было все равно. Этот человек сделал больно самой светлой девушке из всех, которых я встречала, и пытается теперь сделать еще больней. Вежливости и терпения ему от меня не видать.

- Зачем ты грубишь, Таллия? – делано изумленно спросил оллам, а потом расплылся в гаденькой ухмылочке и произнес – Позволь предположить: тебе неловко от того, что на каком-то уровне ты испытываешь симпатию к возлюбленному собственной подруги, которая лишь недавно с ним рассталась? Тебе не нужно винить себя. Чувства – материя тонкая.

У меня от желания приложить эту самовлюбленную скотину чем-нибудь тяжелым даже волоски на затылке зашевелились. И я не выдержала:

- Нет, Грейнн, как бы ты не убеждал себя в обратном, случается, что вещи, обстоятельства и люди не столь двуличны и являются именно тем, чем кажутся. Это к слову о моей искренней и всепоглощающей неприязни к такому, как ты.

- К такому, как я… - задумчиво повторил оллам, а потом зло сверкнул глазами и в два шага оказался вплотную ко мне, - Значит, неприязнь. Это плохо. Для тебя. Потому что я привык получать, что хочу, и в этот раз выбор пал на тебя, девочка.

Я не дышала, но не от страха, а от отвращения: Грейнн стоял так близко, что при вздохе моя грудь обязательно бы коснулась его, и мне было противно от одной мысли об этом. Отклонившись назад, насколько это позволял стол, рядом с которым я стояла, произнесла с плохо скрываемым презрением:

- У тебя извращенный вкус, Грейнн, если тебе нравится смотреть на омерзение в глазах партнерши.

Услышав эту фразу, оллам усмехнулся совсем уж гадко, наклонился и, не отводя взгляда, выдохнул отвратным полушепотом прямо мне в губы:

- А в глаза при этом смотреть вовсе не обязательно. У меня богатое воображение.

Я почувствовала волну дурноты. Глаза напротив блестели холодной решимостью и… предвкушением.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет порывом свежего воздуха ворвался голос-огонек:

- Талли, хватит эксплуатировать казенное имущество, идем, провожу тебя до обще… - резко, как и появился, голос прервался, а порог переступил уже совершенно серьезный Байл. На его лице не было и намека на улыбку.

- Что тут происходит? – спросил он, а его голос наполнился предостерегающими хриплыми нотками-искорками, казалось, он едва сдерживает собственную мощь, чтобы не обрушиться испепеляющим пожаром.

Грейнн поморщился и отошел от меня на один шаг, после чего обернулся:

- Тебе какая разница?

- Большая, - хрипотцу сменил рык, поднимавшийся, словно лава по жерлу вулкана, - Судя по лицу девушки, ей происходящее совсем не нравится.

- Ты плохо знаешь девушек, первокурсник, - презрительно бросил выпускник исполнительского факультета, затем повернулся ко мне и, сверкнув льдом в глазах, произнес. – Еще увидимся, Таллия, - после чего развернулся и вышел из кабинета, а я судорожно выдохнула ему вслед.

Байл проследил за удаляющейся по коридору прямой спиной, а потом перевел взгляд на меня. Не знаю, что он увидел: то ли сжавшиеся от злости кулаки, то ли сбившееся от ярости дыхание, то ли брезгливые непролитые слезы в глазах, но в следующую секунду он уже был рядом со мной и держал меня за плечи.

- Талли, малышка, он что-то сделал? Он обидел тебя? Ну же, хорошая моя, расскажи мне, - голос-пожар превратился в уютный домашний печной огонь, дарящий тепло и ласку,  и я как будто оттаяла после ледяного холода глаз Грейнна.

- Нет, Байл, все хорошо, - произнесла я и попыталась выдавить из себя улыбку. – Просто пытался припугнуть.

Я хотела успокоить однокурсника. Еще одна драка в консерватории была совершенно ни к чему. Но уверенной в своих словах я отнюдь не была и помимо воли задумывалась, что бы могло произойти, если бы парень не появился так вовремя. Вряд ли дошло бы до насилия, но вот до унижения вполне вероятно. Я бы даже сказала - абсолютно точно.

- Точно? – парень испытывающе смотрел мне в глаза. Вдруг его рука покинула мое левое плечо и коснулась шеи. Большой палец нежно, и едва притрагиваясь, провел по щеке. В глазах напротив стали загораться совсем иные искорки.

- Байл, - произнесла я. Глаза переместились на мои губы, - Байл, не нужно.

Вместе со словами я мягко отстранила от себя его руки. Парень сморгнул и улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

- Как скажешь, Талли, - ответил он, а потом спросил, указывая на чехол. – Уже собралась?

Я улыбнулась в ответ и кивнула.

- Тогда пойдем. Я тебя провожу, - предложил он и, не дожидаясь моего ответа, подхватил сумку и перебросил ремень через плечо одним движением. Его поведение было таким простым и естественным, как будто он каждый день провожал меня до общежития и это был уже многолетний устоявшийся ритуал. Я не чувствовала рядом с ним ни смущения, ни нервозности, только теплое спокойствие.

- Идем, - согласилась я и, закрыв крышку рояля и погладив ее на прощанье, первой вышла из кабинета.