Книга Роман с Дьяволом, страница 82 – Ника Форд

– Чего? – мой голос надтреснут.

– Правды, – отвечает Чертков.

Он заставляет меня открыть глаза. Сам поднимает веки. Мягко, нежно, осторожно. Однако очень настойчиво. И это его движение пробуждает неприятную ассоциацию, память о Маврине.

Тот ублюдок тоже хотел, чтобы я смотрела, чтобы я все видела.

А сейчас – зачем это?

Я постепенно привыкаю к яркому свету. Ослепительное пятно сосредоточено в самом центре, а по бокам угадываются смутные очертания мебели. Стол, стулья.

Почему все это кажется мне настолько знакомым? Почему меня сотрясает дикий озноб?

Кажется, мое тело отзывается гораздо быстрее, чем мое сознание.

Я обращаю внимание на достаточно большую кучу тряпья. Грязная одежда? Вещи, приготовленные на выброс? Кто и зачем расположил их в центре…

Господи.

Оно движется.

Там внутри что-то есть, да?

– Что там? – тихо спрашиваю я.

– Разве ты не помнишь?

Я не узнаю голос Черткова.

Дергаюсь.

Я хочу обернуться, отвернуться от экрана и поймать такой знакомый взгляд, утонуть в этих синих, пронзительных глазах, раствориться и обрести вечный покой.

Я хочу убедиться, что он это действительно он.

Только мне не позволяют.

Крупные ладони крепко держат голову, сдавливают, теперь уже до боли, не позволяют шевельнуться.

– Там человек! – с ужасом восклицаю я.

– Да.

Такое короткое слово, а мне кажется, будто на меня опускается гранитная плита.

Раздается звук открываемой двери. Тяжелые мужские шаги перемежаются с цокотом каблуков.

Мое сердце бешено бьется у самого горла, будто готово выскочить наружу в любой момент.

На экране появляется мужчина. Я не могу его рассмотреть. Его лицо расплывается у меня перед глазами. Он отбрасывает тряпки в сторону, сгребает куда подальше и встряхивает лежащего на полу человека.

Ощущение, как будто мои глаза режут бритвой. Жуткая, нестерпимая боль буквально скручивает пополам, обдает череп и выжигает все мысли, сжигает дотла.

– Катя?

Этот удивленный шепот выворачивает все мое существо наизнанку.

– Я не понимаю.

От этого голоса кровь стынет в жилах.

Голос из прошлого. Голос, который я успела забыть. Голос, который бесконечно долго преследовал меня в кошмарах, в наркотических галлюцинациях, не давал мне покоя ни на миг.

– Правда?

Только теперь я замечаю на экране себя, слышу и свой голос.

– Зачем? Я…

Он продолжает рвать мою душу на куски.

– Это была шутка. Игра. Разве ты не понял?

Я действительно вижу себя. Но не узнаю. Лицо чужое. Будто маска. На нем живут только глаза и губы.

– Ты сказала, мы будем вместе. Снова и навсегда.

Этот дьявольский, сатанинский смех в ответ.

Это не могу быть я.

Не могу, не могу.

Мое сердце стрекочет с яростной, дикой силой. Пускается галопом. Еще немного – и правда вырвется наружу.

Мгновение – я уже не здесь. Я там. По ту сторону экрана. На темной стороне.

– Я солгала.

– Катя…

– Ты меня совсем не знаешь.

– Катя…

– Какой ты жалкий!

Сколько я звала тебя, сколько умоляла. Только за тебя и держалась. За мысли о тебе, за наши мечты.

А ты… ты предал все.

Ты бросил меня. Оставил диким животным. Позволил всему этому произойти, заманил и покрывал этих безумных, больных гадов.

– Катя, я же люблю тебя.

Ложь.

Мерзкая, наглая ложь.

Я не чувствую ни тени искренности.

– Что с ним делать? – спрашивает брат.

– Убей. Пусть уже сдохнет и не мучается.

– Катя, ты не можешь. Это не ты.

Я склоняюсь над ним.

– Глупый.

Я целую его прямо в губы. Дико, страстно, жадно. Я хочу, чтобы он почувствовал хоть часть моей боли. Я хочу, чтобы он понял. Попробовал на вкус весь мой ужас.

Я оставляю на его лице багровый след. Я сожалею лишь о том, что пока не могу причинить ему боль. Лично. Самостоятельно. Но я отчаянно жажду провести его сквозь самое пекло, сквозь свой ад.

– Это именно я.

Я отступаю, усаживаюсь в кресло, забрасываю ногу на ногу, слегка поигрываю туфелькой, небрежным жестом поправляю чересчур короткое синее платье.

Он умоляет, а я улыбаюсь.

Никто не узнает, что мое сердце разорвано на куски. Разодрано на части, сожрано бешеными зверями.

Я вижу нож в руках брата.

Часть меня понимает, что можно все прекратить, остановить в любой момент. Но эта часть абсолютно бессильна.

Я заставлю их страдать. Всех их. Я должна.

– Не спеши.

Брат кивает.

Он все сделает для меня. Единственный человек на свете, которому я могу целиком и полностью доверять.

Я смотрю на эту экзекуцию и возвращаюсь назад. Туда, где меня долго и методично насиловали, заставляли смотреть в зеркала.

– Катя… Катя…

Дикие хрипы и вопли не пробуждают во мне ни капли жалости. Не ощущаю раскаяния. Я будто под кайфом.

Эмоции отмирают.

Моя душа атрофировалась. Погибла. Исчезла, испарилась. От нее не осталось ни единого следа.

Я ничего не чувствую.

Пустота.

Я поднимаюсь, включаю музыку.

Наша песня.

Сколько всего происходило под нее. Первые поцелуи. Первые объятья. Я впервые осознала, что действительно люблю.

Я жду, откликнется ли хоть что-нибудь внутри, отзовется ли. Я надеюсь на чудо. Я будто хочу, чтобы меня остановили, чтобы заставили прекратить этот кошмар.

– Продолжай.

Ничего не меняется, а значит, нет смысла ждать.

Я возвращаюсь обратно. Я ничего не делаю, чтобы помочь. Просто наблюдаю. Очень внимательно. Я желаю запомнить, запечатлеть каждое мгновение, каждый фрагмент. Вырезать все это в памяти. Навечно.

Я не испытываю наслаждения, не упиваюсь садистским действом. Я воспринимаю пытку, будто сквозь пелену.

Багровые всполохи застилают мои глаза. Крики оглушают.

Наверное, я чудовище. Это никак не оправдать. Но иначе я не могу.