Книга Приз, страница 38 – Бренда Джойс

Фиона засмеялась.

— Так что смотрите в другую сторону, — прошипела она. — Здесь в Аскитоне нам не нужны англичане с их королевскими манерами. Убирайтесь туда, откуда пришли!

Фиона с триумфом вышла из комнаты.

Вирджиния, выбежав, крикнула ей вслед:

— Я американка, а не англичанка, глупая женщина!

Но если Фиона слышала, то не подала виду. Она быстро спускалась в холл.

Вирджиния вернулась в свою комнату и закрыла дверь. Фиона не помогла ей раздеться, не забрала ее грязное платье и не собиралась приносить закуски, цветы или что-либо еще.

Придвинув к окну маленький стул, Вирджиния опустилась на него, глядя на сельскую местность и думая о Девлине.

Девлин налил две порции виски. Шон смотрел на него темными сердитыми глазами. Девлин протянул ему стакан, его взгляд скользнул по библиотеке, французскому окну и террасе за ним. Боже, как же хорошо оказаться дома!

Отец заговорщически улыбался ему. «Об этом ни слова своей матери, слышишь?»

Девлин подошел к французскому окну, потягивая виски.

Глаза отца, широко открытые и сердитые, смотрели на пего с кровавого обрубка, который был его головой.

— Ты собираешься объяснить? Она дочь Истфилда? Тебе мало спать с его женой? — свирепо осведомился Шон.

Девлин отсалютовал бокалом Шону, отгоняя жестокие воспоминания.

— Она его племянница. Американская племянница-сирота.

Он ожидал, что Шон возмутится, но это ему не нравилось.

— По-твоему, это все объясняет? Что, черт возьми, ты делаешь? — крикнул Шон. — Сколько ей лет? Ты соблазнил ребенка?

Девлин равнодушно изучал содержимое своего бокала.

— Ей восемнадцать, и я ее не соблазнил, — ответил он, интересуясь, как бы прореагировал его праведный и высокоморальный братец, если бы он рассказал ему, что она могла соблазнить его. — Я возьму за нее выкуп, Шон. Истфилд на грани долговой тюрьмы. Он едва ли может позволить себе уплатить выкуп, который я потребую. — Девлин усмехнулся. — Конечно, я сначала поиграю с ним. Чтобы освободить племянницу, ему может понадобиться продать поместье. Это момент, которого мы ждем.

— Мне отмщение, сказал Господь, — резко возразил Шон. — Отмщение принадлежит Богу, а не тебе, и этого момента ждешь ты, а не я!

Он поставил на стол нетронутый бокал.

— Ты можешь не разделять моего энтузиазма, но я делаю это не только для себя, но и для тебя.

Девлин открыл дверь, вдыхая чистый, напоенный ароматами цветов и травы воздух ирландской весны. Он не хотел спорить с Шоном о степени его мести графу Истфилду. Тема была старой и утомительной. Она возникала каждый раз, когда он встречался с братом один или два раза в год в Лондоне или Дублине.

— Ты делаешь это только для себя. Господи, когда ты позволишь нашему отцу покоиться в мире? — Шон со вздохом добавил: — Слава богу, мама и Эдер в Лондоне!

Девлин, вспыхнув, повернулся:

— Джералд никогда не упокоится в мире, и ты отлично это знаешь. Что касается нашей матери, ей незачем знать об этом.

Шон уставился на него:

— Если его дух скитается, то потому, что ты не даешь ему успокоиться! Боже, ты ведь разорил этого человека — когда же ты успокоишься? Когда ты избавишься от этой навязчивой идеи и сам обретешь мир?

— Возможно, если бы память служила тебе так же хорошо, как мне, ты бы жаждал мести, как я, — холодно сказал Девлин.

— Думаешь, я не хотел бы помнить тот день? По-твоему, я желал лишиться памяти? Не знаю, почему она меня подводит, но не вини меня в том, что я не могу вспомнить ничего из того ужасного дня, когда наш отец был убит!

— Прости, — извинился Девлин, хотя иногда его возмущало то, что Джералд преследует его одного, что ни брат, ни мать не испытывают таких страданий.

— А как насчет флота? Адмиралтейство посмотрит сквозь пальцы на похищение американки и атаку английского аристократа? — осведомился Шон.

— Истфилд не позволит просочиться ни слову об этом похищении. Он уже остался в дураках, и гордость заставит его уплатить за свободу Вирджинии. Я уверен, что никто, кроме нас, никогда не узнает об этой маленькой игре.

— Маленькой игре? Ты похищаешь невинную девушку и называешь это маленькой игрой? Отец, должно быть, ворочается в могиле. Ты зашел слишком далеко! А как насчет самой мисс Хьюз? Если она обратится к властям, ты можешь потерять голову! Я выражаюсь не фигурально.

Девлин положил руку на плечо Шона.

— Я не собираюсь терять голову, Шон, — сказал он мягко.

— Ты считаешь себя неуязвимым. Но это не так.

— Доверяй моим инстинктам. Истфилд быстро закончит это дело. Гордость — все, что у него осталось.

Лицо Шона исказилось.

— Я не могу одобрить это, Девлин. Господи, я даже не знаю, кто ты, — с отчаянием добавил он. — И, откровенно говоря, никогда не знал.

— Я твой брат.

— Да, мой брат. Незнакомец, которого я никогда не вижу, так как он не в состоянии провести на земле две недели, да еще со страстью к мщению. Мне жаль тебя.

Девлин усмехнулся, хотя от слов брата ему стало не по себе.

— Прибереги свою жалость для того, кто в ней нуждается, — например, для прелестной мисс Хьюз.

— Не стану отрицать, что нахожу ее очень привлекательной. Но я надеюсь, ей не понадобится моя жалость, Дев.

— Когда ты познакомишься с ней поближе, то поймешь, что она не из тех женщин, которых нужно жалеть.

Девлин почти улыбнулся, думая о ее смелости и независимой до нелепости натуре.

Наступило молчание.

Повернувшись, Девлин увидел, что Шон внимательно смотрит на него.

— Ты говоришь так, словно влюблен в нее.

Девлин колебался.

— Едва ли влюблен, Шон. Но, честно говоря, ее отвага поразительна — хотя, возможно, опрометчива.

— Значит, ты ею восхищаешься, — заметил Шон.

— Довольно о мисс Хьюз! — с раздражением сказал Девлин. — Эта тема становится утомительной. Когда Истфилд заплатит за нее выкуп, она уедет. А до тех пор она наша гостья. — Он подчеркнул слово «наша» и мягко добавил: — Твоя преданность мне перевешивает твое неодобрение и благородное чувство чести, не так ли?

Шон скрестил руки на груди, мрачно глядя перед собой. — Шон?

— Ты знаешь, Дев, что я никогда не предам тебя, несмотря на мое возмущение твоими поступками.

Удовлетворенный Девлин отошел к стоящему на буфете серебряному подносу с графином и бокалами и налил себе очередную порцию виски. Молчание затягивалось. Наконец он вздохнул и поднял глаза.