Онлайн книга «Государево дело»
|
– Не прибедняйся, атаман, – прервал его оторвавшийся от писания Сомов, – посылали вам в прошлом годе и свинца, и зелья порохового, и хлеба изрядный запас. – Да что же там посылали! – всплеснул руками Епифан. – Оно, конечно, от нас по великой скудости и за то земной поклон, однако же, как ни крути, а после дележки каждому казаку досталось всего-то – свинца по пульке, пороху по жменьке, сукна по вершку, а хлеба так и вовсе – один сухарь на двоих! – Я сейчас запла́чу от бед ваших! – посулил я расходившемуся атаману. – Ладно, вставай с колен. Не люблю я этого. Лучше скажи, что делать будете, если жалованье получите? Стоит ли мне в расход входить, а то ведь казна не резиновая! – Какая, государь?.. – выпучил глаза поднимающийся Родилов. – Не бездонная, – пояснил я, чертыхнувшись про себя. – Ага, понял, надежа! А на вопрос твой отвечу так: коли ты нас пожалуешь, то соберем силы, да и ударим по турку! Един, да другой, да третий! Обшарпаем [30] все берега в Крыму да туретчине, разорим все крепости, какие возьмем, побьем ратных людишек, хоть янычар, хоть кого иного. – И сколько же вам надо? Видимо, ответ на этот вопрос был давно заготовлен у атамана, и тот, достав из-за пазухи грамотку, развернул ее и стал бойко зачитывать казачьи нужды. Причем тараторил так, что сразу стало понятно – заучил, шельмец! Потому что так быстро читать никакой дьяк не сможет. – Жалованья денежного – каждому атаману по пяти рублей, а рядовому казаку по три. А всего пятнадцать тысяч восемьдесят рублей серебром! – Разбойник! – охнул Сомов, услышав столь несуразную цифру. – Сукна на зипуны хоть сотню поставов [31], зерна – тысячу четвертей, крупы – триста, сухарей тако же, – невозмутимо продолжал посланник Тихого Дона, – а свинца и пороха никак не менее чем по триста пудов, а без того, государь, службу тебе править не мочно! – Губа не дура, – переглянувшись с Колтаковым, крякнул Вельяминов, и непонятно было, считают ли они расчеты казаков справедливыми или же наоборот. Я некоторое время раздумывал над расчетами атамана и никак не мог решить, куда его послать за наглость: на хрен или лучше сразу на дыбу? С другой стороны, этим летом турки начнут воевать с поляками, а значит, вместе с султаном в поход отправится и хан со своими беями… – Азов возьмешь? – спросил я, пристально взглянув в глаза Родилову. Тот глубоко вздохнул в ответ, после чего скомкал богатую шапку, которую до сих пор держал в руках, и с отчаянным выражением на лице швырнул ее себе под ноги: – Возьму! – Ой ли? Дело было в том, что атаман Епифан был давним сторонником похода на Азов. Однако у казаков все решает круг, а донцам не слишком-то хотелось лезть на крутые палисады турецкой твердыни, рискуя остаться под ними навсегда. Куда как выгоднее было протащить струги свежевыкопанным ериком и отправиться в набег на татарское и турецкое побережье. Конечно, сгинуть можно было и в этом случае, но все же риск куда меньше, а добыча в случае удачи гораздо больше! Но если Родилову удастся получить царское жалованье, да еще в таком объеме, то его укрепившегося авторитета хватит, чтобы продавить поход, и тогда он войдет в историю как величайший атаман. Только вот военное счастье переменчиво, и что делать, если турки отобьют штурм? Скорее всего, казаки сместят неудачника, но это еще полбеды. Что тогда скажет Иван Мекленбургский, насмешливо глядящий в глаза атаману? Ох и длинные руки у московского владыки, и многие вожаки казачьей вольницы, рискнувшие встать на его пути, успели почувствовать на себе их крепость. Взять хоть Ваньку Заруцкого или Баловня… – Пушек-то дашь, государь? – угрюмо спросил атаман. – А ты пять тысяч казаков в поход соберешь? – вопросом на вопрос ответил я. – Соберу. – И я дам. И пушек, и розмыслов, наученных крепости брать. И оружия подкину. Пятнадцать тысяч, правда, не обещаю, это ты загнул, но деньги будут. Но учти, кроме нас, тут собравшихся, об этом никто не знает и знать не должен. Кто вздумает проболтаться – пусть лучше сразу сам себе язык отрежет. В Москве сейчас турецкий посол, а потому будьте готовы, атаманы-молодцы, что вас для видимости из столицы поганой метлой погонят. Это понятно? – Понятно, царь-батюшка, – заулыбался атаман. – Хитрость на войне – первое дело! – Ладно, ступайте покуда. Мне еще надо с полковником Одинцом встретиться. – Это тот, которого Сагайдачный прислал? – насторожился Родилов. – Ты его знаешь? – Да казак известный, – скривился донец, – как и его гетман! – И что ты о них думаешь? – Да что тут думать! Бородавка и другие голутвенные казаки [32] отобрали у Петьки булаву, вот он и злобится. Будет просить помощи, чтобы опять верх взять и пановать дальше. – Прямо как ты сейчас? – Что ты, государь! – Атаман сделал вид, что оскорбился. – У нас на Тихом Дону такого отродясь не водилось. – Ну-ну, – хмыкнул я вслед уходящим казакам. Судя по их довольным рожам, беседа получилась продуктивной. Во всяком случае, обещания мои их приободрили. Ничего, пусть порадуются. Обещать – не значит жениться! – Государь, – обеспокоенно спросил Никита, когда мы остались одни, – а чего это ты им пособить решил? – С чем это? – Так с Азовом! – А, вон ты про что, – усмехнулся я. – Ну так с нехристями воевать – дело по-любому богоугодное. – Оно так, – покачал головой Вельяминов. – Только ведь тогда мы с султаном поссоримся! – Это еще почему? – Так ведь не поверит он, что донцы без нашей помощи управились! – Пусть не верит. Ему все равно не до того будет. – Это как? – Да вот так! Он в следующем году собрался в Молдавии воевать, так? – Так. – И крымский хан туда своих нукеров поведет? – Известное дело! – Ну вот и пусть воюет. А казачки́ тем временем ему с этой стороны подгадят. И тогда ему хоть разорвись! – Оно так. Только нам какая выгода? – А вот об этом мы завтра поговорим. Сразу после того, как с посланниками Сагайдачного побеседуем. |