Онлайн книга «Государево дело»
|
– А разве патриарх твоему царскому величеству не сказал ничего? – прикинулся простачком архиепископ. – Позабыл, должно, – кротко и благостно вздохнул я, после чего пристально посмотрел в глаза иерарху. – Уж ты напомни ему, кто царь на Руси! – Все исполню, государь! – нервно сглотнул тот, почуяв угрозу. – Вот и славно! На некоторое время между нами повисло тяжкое молчание. Наконец архиепископ решил, что гроза миновала, и вкрадчиво поинтересовался: – Дальше-то куда направишься, государь? Может, велеть братии проводить али еще чего? – Куда Господь сподобит, – отвечал я ему, подняв глаза к небу. – Молись за меня, владыка! На следующее утро мы покинули обитель и со всем возможным поспешанием направились к Вышнему Волочку, где я с рындами, а также Михальский, Панин, Мелентий и еще два десятка бойцов из хоругви моего телохранителя пересели на нанятые тут же речные ладьи и пустились вниз по течению Мсты. Прочие же ратники еще некоторое время сопровождали нас вдоль берега, но потом резко развернулись и как будто растворились в лесу. – Ловко! – восхищенно цокнул языком кормщик и одновременно владелец нашего суденышка, кривоногий коренастый мужичок с хитринкой в глубине глаз. – Вроде были, а уж и нету! – Ты давай правь, чадо, не отвлекайся, – почти ласково посоветовал ему иеромонах, устраиваясь поудобнее. – Я и правлю, – охотно согласился кормщик. – А вы в Новгород по службе али еще по какому делу? – Тебя как звать, раб божий? – вопросом на вопрос ответил мой духовник. – Антипом, батюшка. – А с какой целью ты, Антип, к нашим делам приглядываешься? – Да так, любопытствую… – Это бывает, – покивал священник. – Помню, давеча один такой уже любопытствовал. – И чего приключилось? – насторожился мужичок. – Дыба с ним приключилась, – скорбно вздохнул Мелентий, – и тюрьма монастырская. – Да я чего, я ничего, – залепетал изрядно перетрухнувший Антип. – Так просто спросил… – А я тебе просто отвечаю, человече. Паломники мы, Святой Софии поклониться хотим. Внял ли, чадо? – Ага… – сглотнул кормщик. – Будет вам пугать человека, – ухмыльнулся я и поспешил успокоить судовладельца: – Царевы ратники мы, следуем по нужному его величеству делу. А ты нас не бойся, ибо мы люди смирные и богобоязненные. Без приказу и мухи не обидим, не то что доброго человека. Уразумел? – Понял, милостивец, как тут не понять! А ты, по всему видать, начальный человек над ними? – Да где уж мне, – сокрушенно вздохнул я. – Корнила вот – цельный ротмистр, Федор Семеныч – тот, что на кичке [89], – аж стольник, а я – так, погулять вышел. Сидевшие на веслах рынды, услышав мои слова, дружно заржали. Еще под Москвой всем было настрого велено никак меня среди прочих участников нашего похода не отличать, а именовать, коли будет такая надобность, просто – господин урядник или же по имени-отчеству. Что интересно, какого бы высокого рода ни были в нынешние времена служилые люди, все знают, с какой стороны надо браться не только за оружие, но и за плотницкий топор или весло. И не только потому, что с ними сейчас царь. Вовсе нет, просто время теперь такое. Даже самый знатный дворянин может отправиться в Сибирь и будет там как миленький валить лес, ставить острог, обходить на лодках окрестные племена, примучивая их к дани белому царю. – Да уж вижу, – сокрушенно покивал Антип, видимо, проклиная уже тот час, когда соблазнился на щедрую оплату, предложенную ему Михальским. Я, впрочем, не стал больше его слушать, а прошел вперед к хмурому Панину и присел рядом с ним. – Ну как ты, Федя? – пихнул в бок задумавшегося драгунского полковника. – А то кой день путешествуем вместе, а поговорить и времени не было. – Что! А, это ты, Иван Федорович… все хорошо у меня твоей милостью! – А чего тогда куксишься? – Да так, мысли всякие. – Про девок черкесских? – Знаешь уже… – печально вздохнул стольник. – Смеешься? По всей Москве только и разговоров. Ефросинья сильно ругалась? – Да не то чтобы. Так, для порядку. – И как же тебя угораздило? – Сам не знаю. Глянул в глаза – и пропал. – Бывает. А кто она? – Полоняница. Была у паши Азовского в гареме. Досталась при дуване, черкесу одному, вроде как сроднику. От него сбежала и к нам пристала. – Везунчик! – Богом клянусь, гос… подин урядник, что никакого блуда промеж нас не было. Да и куда, она же дите еще совсем! – А что ты мне клянешься? – ухмыльнулся я на его горячность. – Ты жене присягай. – Да она вроде поверила. Поголосила, конечно, не без того. А потом забрала Фатимку на женскую половину, и более я ее не видел. – Но из дому все-таки сбег? – Так уж вышло. Ефросинья хоша и поверила, но все одно косится. Сестрицы названые как услыхали, тоже стыдить принялись. Мишка Романов и тот увещевать приехал, а еще друг! Я и упал в ноги боярину Никите Ивановичу, мол, поручи хоть какую службу. – А он тебя к Корнилию отослал? – удивился я. – Ну да. Сказал, дескать, пусть хоть один толковый при государевой персоне будет. – Так и сказал? – Ага. – Злобится, значит, на Михальского. – Уж больно за сестру переживает, – извиняющимся тоном ответил Панин. – Ее-то видел? – Раз только. Будто неживая вся от горя. Никита Иванович сказывал, только из-за дитя схиму не приняла. – Ладно. С этим потом разберемся. Про Азов что расскажешь? – Крепость добрая, каменная, о сорока больших пушках… – начал доклад Федька, но я его прервал: – Отчет твой читал, хвалю. Все ладно сделали. Ты мне лучше про казаков расскажи. Что делают, о чем думают, смогут ли удержать крепость, если османская армия пожалует? – Как тебе сказать, Иван Федорович… Казаки – воры, но люди лихие, и турецкий Азов им поперек горла. Пошлет султан войско – станут насмерть, а до той поры будут разбойничать по всему морю, покуда басурман до самых печенок не проберет. Уж такой они народ! – Понятно. Мэтр Безе как себя показал? – Француз-то? Розмысел славный. Мину сделал – просто загляденье, как ворота расшибла. Без нее, может, и не сладили бы. Деньги, правда, паче меры любит, но на то он и иноземец. |