Книга Бал жертв, страница 67 – Пьер Алексис Понсон дю Террайль

И хотя он не мог встать с кресла, он взял бутылку, стоявшую под рукой, и бросил в голову незадачливому преступнику; тот ловко уклонился от удара.

— Если эта дама воротится сюда, а это вероятно, — говорил Солероль, — я велю тебя повесить.

— Она воротится, — сказал Сцевола.

— Ты думаешь?

— Куда же она поедет?

— А я так не думаю, — покачал головой Курций, присутствовавший при всех этих рассуждениях, — она могла заподозрить, что Солероль участвует в этом происшествии.

— Я докажу ей противное и велю повесить этого дурака.

Заяц притворился испуганным и убежал. Отец пошел за ним следом.

— Куда ты теперь? — спросил он.

— Хочу бежать.

— Зачем?

— Затем, что я не хочу быть повешенным.

Брюле пожал плечами.

— Сынок, — сказал он, — если начальник бригады дотронется хоть до волоска на твоей голове, он будет иметь дело со мной.

— В самом деле? — спросил Заяц с простодушным видом.

Брюле бросил свирепый и в то же время хитрый взгляд, взгляд хищного зверя, который прижимается в углу леса, оскаливает свои белые зубы и готов прыгнуть.

— А! Вы храбрец! — сказал Заяц.

— Как и ты, надеюсь! — отвечал Брюле, ударив его по плечу. — Почему же ты теперь боишься?

— Он бросил в меня бутылкой.

— Повезло ему, — пробормотал Брюле, — если бы он в тебя попал…

— Ну?

— Я прицелился и всадил бы ему в живот пару пуль.

— О! Я вижу, что вы сделали бы это.

— Еще бы!

— Но все равно я предпочитаю, чтобы он не попал в меня.

— И я также. Начальник бригады хорошо платит.

— Прощай отец! — хохотнул Заяц. — У меня очень болит голова, я пойду спать.

— Наверх?

— О нет!

— На сеновал?

— В хлев, там теплее.

Заяц сделал несколько шагов вперед, потом остановился.

— Скажите-ка, — спросил он, — разве вам не надоело служить начальнику бригады?

Брюле нахмурил брови.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Потому что мне это надоело.

— Нет возможности поступать иначе.

Заяц молча пожал плечами. Фермер, кажется, что-то понял. Он взял сына за ворот и начал трясти.

— Зачем ты говоришь мне это? Говори, я хочу знать!

Но Заяц остался бесстрастен.

— Так, просто…

— Как просто?

— Мне пришла в голову мысль… что Солероль — плохой хозяин… И что можно бы найти господ и получше.

— А! Тебе пришла эта мысль?

— Ну да!

— Что же?

— Я вижу, что вы не разделяете этой мысли. Прощайте… Я иду спать.

Заяц пошел к хлеву, отец за ним.

— Сынок! — сказал он. — Ты должен говорить яснее.

— Что? — спросил Заяц.

— Я люблю откровенность…

— Как золото? — иронично заметил Заяц.

— Если ты сказал мне все это, стало быть, у тебя была какая-нибудь мысль.

— Да неужели?

— Если мы не будем служить начальнику бригады, кому же мы будем служить?

— Я не знаю, — сказал Заяц, приняв глупый вид. — Но не один, так другой, всегда найдется, кому отдать ферму в аренду.

— Ты насмехаешься надо мной, сынок, — сказал Брюле и повернулся к нему спиной.

Но, когда Заяц продолжал идти к хлеву, Брюле пробормотал:

— Тут что-то не ладно… Я должен узнать.

Заяц вошел в хлев, хотя скорее это была большая конюшня, принадлежавшая ферме замка. Ферма отделялась от замка обширным двором, окруженным сараями, в котором стояли телеги, плуги и другие принадлежности фермы. Заяц распространял вокруг себя опасность. Репутация его злости следовала за ним из деревни и школы на ферму и в замок. Фермеры очень боялись Зайца. Ему уступали дорогу, как знатному человеку, особенно когда он имел на плече ружье, а Заяц редко ходил без этого оружия, и только его желание внушить утром доверие Ланж заставило его лишить себя этого верного спутника, но он знал, где его взять.

На дворе фермы Заяц увидел работника.

— Здравствуй, Мишлен, — сказал он льстивым тоном.

Мишлен нахмурил брови и поклонился.

— Ты как будто недоволен, Мишлен, — продолжал Заяц.

— Очень может статься, — угрюмым тоном отвечал Мишлен.

— Мною?

— Нет.

— Так что же с тобою?

Мишлен искоса посмотрел на мальчишку.

— Я занимаюсь моим делом, занимайся своим, Заяц.

Мишлен был сильный парень, он родился в замке, он обожал госпожу Солероль и ненавидел начальника бригады. После ухода госпожи Солероль Мишлен сделался мрачен и замышлял что-то.

— Я именно затем и обращаюсь к тебе, что занимаюсь своим делом, — отвечал Заяц.

— Это дело другое, — пробормотал Мишлен ледяным тоном.

— Ты пахарь?

— И горжусь этим.

— А я браконьер и также этим горжусь.

— Ну, и чего ж ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты дал мне ружье Антуана, твоего хозяина.

— А свое-то куда ты девал?

— Оно в замке.

— Почему же ты не сходишь за ним?

— Я сейчас поссорился с генералом.

Это признание как бы по волшебству смягчило Мишлена. Заяц прибавил:

— Только бы оба ствола были заряжены, мне ничего более не нужно.

— Ты идешь на охоту?

— Да.

Так как приближалась ночь, это не показалось удивительным Мишлену. Заяц прибавил, подмигивая:

— Я не хочу, чтобы видели, как я уйду. Я пройду через хлев. Принеси мне ружье на другую сторону забора за огородом.

С тех пор, как Мишлен узнал, что Заяц поссорился с начальником бригады, он сразу переменил отношение к мальчишке. Пахарь пошел на ферму, Заяц — в хлев. На огороде он уже застал Мишлена с ружьем фермера.

— Ты славный человек, — сказал ему Заяц, — я тебе за это отплачу.

Мальчишка взял ружье и попробовал. Курки были взведены.

— Оно заряжено дробью? — спросил он.

— Дробью на волка.

— Фи!

Заяц вынул из кармана две пули и сунул их в дуло.

— Разве ты идешь на кабана? — спросил его Мишлен.