Книга Золотой корсар, страница 83 – Луи Нуар

— Отец-капуцин, исповедайте мою женушку… Как следует исповедуйте, отец-капуцин.

Но за закрытой дверью разыгрывалась уже иная сцена; поднявшись на ноги, маркиза бросилась в объятия Паоло.

Они обменялись долгим поцелуем…

— Не обращайте на меня внимания, — сказал Вендрамин, отворачиваясь к зарешеченному окну.

Влюбленные — люди непредсказуемые.

Безусловно, то было не самое подходящее для ласк и нежностей время.

Неважно!

Они целовались, и целовались долго.

Так долго, что Вендрамин, о существовании которого Корсар и маркиза совершенно забыли, видя, что так называемая исповедь длится уже намного больше обычного, громко кашлянул.

Ноль внимания.

Тогда он кашлянул так, что задрожали стены, — лишь это смогло заставить влюбленных оторваться друг от друга.

Паоло понял, что пришло время прощаться; подарив маркизе последний, страстный поцелуй, он прошептал взволнованно:

— Дорогая Луиза, я сделал все, что смог, для того чтобы избавить тебя от мучений, но здесь министр полиции, и я боюсь, что его присутствие может заставить палача и судью отказаться от своих намерений.

— Я буду мужественной, — заверила его маркиза. — Сегодня они меня не убьют, а завтра ты меня спасешь. Страдания — это ерунда…

— Бедняжка! — прошептал Паоло.

— Не нужно так меня жалеть! Разве не провела я восхитительный час в твоих объятьях?

— Да, но за раем последует ад.

В этот момент Вендрамин пророкотал:

— Дитя мое, вы должны во всем признаться.

— Отец мой, — отвечала маркиза, подыгрывая великану, — что касалось меня, я вам все рассказала…

— Но ваши сообщники…

— О них, батюшка, я намерена молчать.

Вся эта комедия, как вы, уважаемый читатель, уже поняли, предназначалась для подошедшего и подслушивавшего у дверей тюремщика.

— Несчастная, вы образумились лишь наполовину; вы должны все, слышите, все мне рассказать. Говорите же!

— Никогда, отец мой, никогда!

— Я откажу вам в отпущении грехов!

— Тем хуже, отец мой.

— Несчастная! Я вас проклинаю.

— Меня благословит Господь.

— Гнусное создание! Я отлучаю вас от церкви!

— Оставьте меня! — вскричала маркиза, симулируя гнев. — Уходите! Вы плохой священник. Вы хотели исповедовать меня лишь для того, чтобы передать рассказанное мной полиции; но я буду нема как рыба.

— Пытка развяжет тебе язык, несчастная. — Вендрамин постучал в дверь: — Откройте!

Все слышавший тюремщик откликнулся на его зов тотчас же.

Выходя из камеры, Вендрамин театральным жестом вытянул руку вперед и промолвил:

— Этим вечером муки настигнут тебя на Земле, но, по сравнению с теми, что ждут тебя в аду, они покажутся тебе сущим пустяком, безбожница!

Смотритель закрыл дверь.

Прибежал Луиджи:

— Ну что? — вопросил он.

— Она не пожелала выдать имен сообщников, — отвечал Вендрамин с унылым видом.

В качестве признательности за такое участие Луиджи сказал сердечно:

— Я знаю, преподобный отец, вы сделали все, что было в ваших силах, и королю об этом будет доложено; можете рассчитывать на его признательность. Но я вынужден вас покинуть; меня ждет палач.

Он удалился.

Паоло сказал Вендрамину:

— Было бы неплохо перекинуться парой слов с палачом и судьей, но…

— Это легко устроить, — перебил его великан.

— …но не думаю, что нам следует это делать. Если, ввиду присутствия министра, они решатся вести допрос по всем правилам, то, когда мы заговорим с ними, они не преминут возможностью донести на нас в надежде спасти, один — дочь, другой — свои деньги.

— Ты прав. Оставим все как есть.

Паоло окликнул проходившего мимо тюремщика.

— Друг мой, — сказал он, — мы с батюшкой хотим попросить вас о небольшой услуге.

— Чем могу быть полезен, преподобные?

— Мы никогда не видели, как проходят пытки; по правилам мы не можем присутствовать на этой церемонии. Любопытное зрелище, должно быть?

— Да, весьма занимательное, — отвечал тюремщик. — И ваше желание его лицезреть представляется мне вполне естественным; с удовольствием его удовлетворю, если пообещаете, что будете вести себя тихо.

— О чем речь? Как никак, мы ведь капуцины, дружище!

— Что ж, преподобные, будем считать, что мы договорились. Я вас спрячу в соседней комнате, откуда вы все сможете видеть через слуховое окно, но — услуга за услугу: вы прочтете за меня двадцать месс.

— Во имя чего?

Подойдя поближе, тюремщик прошептал:

— Во имя того, чтобы в Неаполе произошел мятеж.

— Мятеж?

— Да. Только не подумайте, что я хочу свержения короля — боже упаси! Франческо мне очень нравится, но мятежи всегда сопровождаются арестами, а это для меня — лишний доход.

— Твоя просьба будет удовлетворена, сын мой.

— В таком случае следуйте за мной! — сказал тюремщик.

И, проведя капуцинов в небольшую камеру, он указал им на слуховое окно.

— Из него, — пояснил смотритель, — отлично просматривается вся комната — сейчас, как вы можете видеть, света в ней нет, — в которой вскоре начнется допрос. Если вы понадобитесь, я за вами приду.

— Хорошо, сын мой, — сказал Вендрамин. — Обещаю тебе лично прочесть те мессы, которые ты просил.

— Только не забудьте, преподобный отец, что чем более ревностно вы подойдете к их служению, тем больше казней мы здесь проведем, а казни, в свою очередь, принесут доход и вам тоже, так как на каждую из них вы присылаете капуцина, который сопровождает обвиняемого к эшафоту.

— Здраво мыслишь, сын мой; можешь рассчитывать на самые серьезные мессы.

— Вот ведь мерзавец! — сказал Вендрамин, когда тюремщик удалился. — Еще немного — и я бы его удавил!

Паоло улыбнулся.

— Бедняга лишь делает свою работу. — И он грустно добавил: — Сейчас посмотрим, как палач и судья будут выполнять свою.

Они замерли в ожидании.

Вскоре в комнате для допросов в соответствии с традициями того времени зажгли факелы, и появились палач с помощником. И тот, и другой выглядели весьма взволнованными и были смертельно бледны.

Прильнув к окошку, Паоло наблюдал за тем, как они принялись дрожащими руками подгонять доски и проверять ход винтов.