Онлайн книга «Злая зима»
– А секс у них будет? – спросил Брун. – Какой еще секс! – громким шепотом возмутилась Эльза. – Я ж говорю – они не могут быть вместе, это трагедия. – Скукотень, – вздохнул Брун. Он сполз по креслу, устраиваясь удобнее, взял руку Эльзы и сплел ее пальцы со своими. – Это еще зачем? – Может, удастся поспать под эти унылые подвывания, – сказал Брун, закрывая глаза. – Это страховка, чтоб ты не выскочила за перила. Еще сорвешь спектакль, зря, что ли, деньги уплачены. Эльза нахмурилась, но руку забирать не стала. Она покосилась на медведя, развалившегося в кресле рядом с ней. Под вечер, несмотря на утреннее бритье, у него отросла щетина, густые брови разгладились, но тонкая морщинка пересекала широкую переносицу. Он все же надел черный джемпер, который она выбрала. Бурые волоски топорщились в треугольном вырезе. – Если ты собралась рассматривать меня, то зачем мы вообще сюда пришли? Остались бы дома. Я бы мог даже раздеться, если бы ты попросила, – сказал Брун, не открывая глаз. Эльза дернула плечиком и отвернулась к сцене. * * * Когда включили свет, Брун тут же открыл глаза. – Что ж, это было познавательно, – бодро сказал он, выпрямляясь в кресле. – Это антракт, – повернулась к нему Эльза. – Еще второй акт будет. Боже мой, видел бы ты сейчас свое лицо! Ты страдаешь куда натуральнее сильфиды! – Может, выйдем? Разомнемся? – Давай посидим, – отказалась Эльза. – Мне как-то не по себе. Пальцы Бруна сжались на ее ладони чуть крепче. – Нет, я не собираюсь ни на кого бросаться, но такое странное чувство в груди. – Предложение проверить сердцебиение все еще в силе, – сказал Брун, глядя на ее вырез. – Какая-то зовущая тоска. – Мне тоже очень тоскливо, – признался Брун. – Давай уйдем? Тем более ты знаешь, чем все закончится. Эльза посмотрела в зрительный зал. Люди выходили в арочные проходы, собирались группами, обсуждая оперу, некоторые остались на местах. Дамы сверкали драгоценностями, мужчины щеголяли галстуками и сдержанным блеском запонок. С галерки, где собралась молодежь, донесся взрыв хохота, и Эльза, поежившись, спряталась поглубже в кресло. Не хотелось еще одной встречи с бывшими друзьями. Брун поерзал, закинув руку назад, почесал спину. – Прекрати чесаться! – возмутилась она. – Это неприлично. – Слушай, можешь почесать? – попросил он. – Прямо между лопаток. Эльза сердито покачала головой, повернулась опять к залу и застыла. Холодные глаза, светло-голубые, как прозрачный лед, смотрели на нее из ложи напротив. Девушка сжала руку Бруна, схватила воздух ртом. – Пойдем, – просипела она, вскочила, потянув за собой Бруна. – Хорошо, что ты воспринимаешь доводы рассудка, – обрадовался он, спеша за ней следом. Выбежав из ложи, Эльза прислонилась спиной к стене, закрыла глаза. – Ты в порядке? – обеспокоился Брун. – Ты очень бледная. В смысле, ты и раньше румянцем не отличалась, но сейчас прямо со стеной сливаешься. – Там был альфа, – выдохнула Эльза. Она стукнула кулаком по стене, и по ней пробежала тонкая трещинка. – Эй, потише! – Брун огляделся. – Не стоит тут все крушить. – Он смотрел на меня, – всхлипнула Эльза. – Смотрел! Брун приобнял ее за плечи, погладил, тихонько прижал к груди. Прозвенел звонок, последние зрители устремились на свои места, и коридоры опустели. – Гляди-ка, это ведь наш Дробовицкий, – Брун кивнул на одну из картин, густо украшающих стену. – Даже не верится, что у него было столько женщин. Чем он их брал? Загадка похлеще кольца. Эльза быстро вытерла слезы, посмотрела на портрет. Нос баклажаном и вислые щеки портили образ героя-любовника, но темные глаза смотрели живо и с любопытством. – Может, в молодости он выглядел лучше, – предположила она. Брун вдруг насторожился, пошел по коридору. – Ты куда? – удивилась Эльза, и он, обернувшись, прижал палец к губам. Тогда и она услышала возню и чей-то сдавленный стон. Брун бросился вперед, красная ковровая дорожка от его стремительных прыжков сбилась в складки. Он нырнул за алую бархатную шторку, и через мгновение оттуда кубарем выкатился жилистый паренек, который тут же вскочил на корточки и зарычал, вздернув губу. Следом вылетел второй, он приземлился не так удачно, вписавшись лбом в колонну. Брун вышел из-за шторки, которая трепыхнулась алой волной. Он поймал первого оборотня в прыжке, перебросил через бедро, от души приложив его спиной об пол. Тот снова быстро вскочил, и Брун, не дожидаясь очередного броска, схватил его за пепельный чуб и направил лбом в стену. – Ты что, их убил? – испугалась Эльза. – Вырубил, – ответил Брун. – У них лбы крепкие. Он пнул ногой одного, потом второго и, убедившись, что они в отключке, вернулся за шторку и вывел оттуда пожилую даму. Она всхлипывала и прижимала сухонькую ручку к груди, зеленая метка оборотня качалась в вытянутой мочке. – Что им от вас было нужно? – спросил Брун. – Вот уж не думал, что встречу в опере волков из клана Ауруна. Не может быть, чтобы они пришли послушать эти нудные завывания, хотя… они же волки, а волки воют… – Я расскажу вам, – пообещала старушка. – Если проводите меня домой. Я боюсь, что эти волчата могут быть не одни. Брун глянул на Эльзу, и та кивнула. Отъезжая от театра, Брун заметил машину с изображением бегущего волка на обшарпанном боку, припаркованную у заднего входа. – Итак? – спросил он, поворачивая к Звериному кольцу. – Я в полной растерянности, – призналась старушка. – Я пришла в театр в дань памяти моему давнему знакомому. Мы были… дружны с композитором, на музыку которого поставили эту оперу, Алексом Дробовицким. Он написал ее, когда мы… дружили. Я была его музой. Брун с Эльзой переглянулись и синхронно закатили глаза. – Он перенес нашу личную трагедию в музыку. Мы не могли быть вместе: я – оборотень, он – человек. Это в ваше время границы стираются и браки меж видами заключаются все чаще, а в дни, когда наша любовь… дружба… да к черту оговорки, мы были любовниками… В общем, в наше время это считалось немыслимым мезальянсом. Старушка печально посмотрела в окно, будто вспоминая былое. На губах, исчерканных вертикальными морщинками, дрогнула улыбка. – Я надеялась, что Алекс стоит выше социальных условностей. Ошибалась… – Как вас зовут? – спросила Эльза. – Маргери Слоушицка, – ответила дама, протягивая ей маленькую ручку в белой перчатке. – Дайте угадаю, – сказала Эльза, пожав тонкие пальцы. – Алекс Дробовицкий звал вас Маржетой. |