Книга Создатель, страница 19 – Денис Калдаев

– Это он навлек огонь! – загремел вдалеке голос.

Брахур посмотрел налево и вновь похолодел от ужаса. Десятки рук, будто щупальца, оплели труп Нейта. Тело волокли по песку. Его длинные черные волосы свисали на лицо, колени были вывернуты.

– Наказание неминуемо, – послышался хор.

Парень вернулся в заросли, схватил остальные горшки и, забыв о безопасности, побежал обратно.

Повсюду раздавались дикие крики, завывания и плач.

– О Создатель! – пели люди в религиозном экстазе.

Начиналось настоящее безумие. В воздухе вопила смерть. Грубый голос затянул какую-то жуткую литанию, и остальные вторили ему.

Брахур потащил лодку к воде. Накануне был отлив, и до кромки океана было не меньше десяти метров.

И опять «Пляска смерти». Солирующие литавры. Дьявольский ритм вальса.

Из тьмы вынырнула фигура мужчины и с воплями бросилась ему наперерез.

– Ты поджег! – раскатился по пляжу голос. – Ты убил его!

Брахур схватил расщепленную жердь, служившую веслом. С громким криком, в котором смешались страх, злость и вызов, он бросился на человека.

Удар пришелся в верхнюю часть спины, меж лопаток. Мужчина сделал несколько шагов и, застонав, упал.

Брахур увидел его красное, воспаленное от солнца лицо и вытаращенные глаза.

– Я смотрел за тобой! – прохрипел мужчина. – Ты…

Из-за шалашей вышли еще трое.

Брахур обвел их свирепым взглядом и продолжил тянуть лодку к воде. В его глазах остановилось время – там было только действие, продуманное действие.

– Это ты, Тод? – крикнул один из них.

Господи, вот и вода, спасительный океан. Брахур сделал последний рывок. Кожа на ладонях лопнула, и они стали мокрыми от крови.

– Он поджег церковь! – хрипел упавший мужчина, отчаянно размахивая руками. – Я видел! Я все видел…

Вода схватила лодку и потащила в океан.

– Волны вынесут его к Черной скале, там и разберемся, – раздался голос.

Троица отступила и неспешно двинулась в сторону скалы.

– Это он! – продолжал кричать мужчина. – Держите его, он на лодке…

И контрапунктом раздавалось:

– Волны, пойте… священные волны! – Вдали раскачивались силуэты и пели сектанты.

Ими овладел музыкальный экстаз, они завывали все громче, точно дикие животные.

– Маркус, прости нас!

К пляжу двигались десятки огненных точек смоляных факелов.

– О Создатель! О Создатель!

Багровые вспышки освещали песок, а на нем – груду сучьев, увенчанную истерзанным телом Нейта.

Брахур плохо помнил, как ему удалось вырваться из реверсивного течения. Он греб с такой яростью, что в пояснице что-то лопнуло, и теперь ее пронзала мучительная боль.

Тяжело дыша, он греб, направляя лодку все дальше от берега. Когда он оказался на безопасном расстоянии, то вдруг судорожно рассмеялся. К сердцу горькой, отравленной волной хлынула радость. Укрывая ноги ветками папоротника, он продолжал плакать и смеяться одновременно.

Лодка медленно скользила по глади океана. Впереди раскрывалась необъятная бездна, мрачно рокочущая свои мелодии.

Ему казалось, что с минуты, как он увидел тело Нейта, минула целая вечность. Или как минимум час. Но из океана по-прежнему лилась «Пляска смерти». Значит, прошло не больше десяти минут. Из лекций по психологии он знал, что для человека, который находится в состоянии стресса, время идет с удвоенной, а порой с утроенной скоростью.

Вода переливалась ночным изумрудом и кобальтом, местами – бездонно-синим цветом. Остров становился все меньше, тонкая струйка подсвеченного огнем дыма походила теперь на золотой волосок, протянутый к небу. Кроме пожара, на острове Брахур не заметил ни света маяков, ни портов, ни населенных пунктов. Ничего в этой глуши. Ничего.

У него путались мысли. Что он помнил хорошо – так это последние часы, проведенные на острове. Потерявшая рассудок девочка обнимала труп Нейта. Та сцена стояла у него перед глазами, точно живая картинка, от которой он никак не мог избавиться.

Зачем она пришла туда? Почему не дождалась его в укрытии? Да, это его вина. Он мысленно снова и снова опускался на одно колено и глядел в ее детское, искаженное судорогой личико. Внутри он сжимался от стыда, но он не считал стыд чем-то плохим.

Мирия, которой он обещал вернуться. Она знала, что это почти невозможно. Она понимала, что смерть уже ждет ее.

– Я бросил тебя, – прошептал он. – Прости меня… Прости… прости…

Он устало потер пальцами веки и, сощурившись, вновь впился взглядом в горизонт. Океан тянул свою бесконечную песню, окутывая его липким, сырым холодом.

Ночной штиль сменился ветром. С утра поверхность океана зарябила, вскоре появились волны, а на них – пена. Завывал ветер, ревела музыка – стенания скрипки, грохот тимпанов, зыбкие переливы. Композицию он распознать не мог. На плот рушились волны, и папоротник, распавшийся на веточки, не спасал от холода.

Брахур уже давно не чувствовал боли в пояснице – ее поглотила обжигающая боль, которая разлилась по всему телу. В глазах скопились усталость и пустота, как у доведенного до крайней степени изнеможения человека, бежавшего марафон. Дрожащий, обросший, с грязными всклокоченными волосами, он разговаривал сам с собой.

– Я скоро проснусь.

С какой безумной надеждой, а скорее, безумной тревогой он вглядывался в даль, думая увидеть землю или корабль.

Солнечный свет окрашивал океан в лазурные цвета, которые превратились в мертвенную синеву, едва стало пасмурно. Наползал густой туман. Ветер больше не дул, волны перестали биться о лодку, и было бы совсем тихо, подозрительно тихо, если бы из недр вод не звучали симфонии.

Брахур пытался вспомнить лицо Лизы, очаровательной девушки, с которой познакомился на кафедре психологии, но не мог.

Прошлая жизнь казалась ему сном. Реальностью был лишь голод, вгрызавшийся в желудок, и жажда, от которой гудело в голове.

– Разбудите меня! – закричал он плача. – Я хочу проснуться.

Утром он увидел перед собой Нейта. Тот смотрел на него, поглаживая кости ног, ослепительно-белеющие на солнце.

– Они убили меня, – сказал он.

– Я знаю, – прошептал Брахур.

– Ты спас девочку? – спросил Нейт, уронив что-то в воду.

– Нет, я не смог.

Брахур пригляделся. Кажется, это была коленная чашечка. Круглая и белая, как собачья миска.

– Ты уплыл один? – продолжал Нейт.

Брахур отвернулся, и его вырвало. Густая кислая жидкость из полупереваренных фруктов наполнила рот и, вырвавшись, хлынула с плеском в океан. «Я говорю сам с собой», – подумал он и ужаснулся. Он долго умывал лицо водой, стараясь не глядеть в сторону Нейта.