Онлайн книга «Возлюбивший зло»
— Нет! Облако рассмеялось и исчезло. Его молитве внял совсем не тот Бог. Все изменилось: вместо Господа он уже служил Люциферу… Но как могла обрушиться на него такая беда? Ведь он столько трудился во славу Божью! Как могла случайная вспышка страсти к своей жене разрушить всю его жизнь? Впрочем, Пэрри знал ответ. Ведь он был монахом, давшим обет безбрачия. Джоли толкнула его на грех — но, будь его вера истинной, он непременно бы устоял и не поддался искушению. Другим доказательством несостоятельности его веры явилось то, что Пэрри не смог оставить свою высокую должность в Доминиканском Ордене. Под маской святости он уступил мирским страстям… И все же Пэрри считал себя не порочным, а лишь оступившимся. Хотя он и оказался далек до совершенства, он мог бы сделать еще много хорошего — подобно гниющему дереву, которое по-прежнему давало тень и плоды. Вероятно, если бы он продолжал творить добро, то со временем снова смог бы примкнуть к Господу… Почувствовав облегчение, Пэрри взялся за привычное занятие, которое было полезным, пусть даже исполнялось дурным человеком. Однако едва только он лег спать, в его постели, как всегда горячая и благоухающая, оказалась дьяволица. — Надеюсь, теперь ты порадуешь меня, любимый? — спросила она. — Нет! — Твое тело говорит о другом. — Мое тело лжет! — Нет, лжет не тело, а твой ум. — Во имя Господа Бога, изыди, искусительница! — Твои слова бессильны, когда за ними не стоит вера. Вероятно, это было правдой, поскольку Пэрри по-прежнему чувствовал рядом тепло дьяволицы. — Как мне заставить тебя уйти? — Ты ведь уже спрашивал, Пэрри, и прекрасно знаешь ответ. — Но ты всегда возвращаешься! — Таково зло! — Умоляю… Лила прикрыла его рот рукой: — Давай-ка покончим с этим, Пэрри Перестань юлить — лучше честно признай свое поражение и смирись с ним. Я так настойчиво возвращаюсь только потому, что ты сам этого хочешь. — Это… — Правда. — Обняв, она жарко поцеловала его. — Нет! — воскликнул Пэрри, отводя лицо. — Быть может, мне следует быть смелее? — Я… — начал он и замолчал. — Этот прием отлично проходит с нерешительными девицами, которые стесняются пробуждения своих низменных чувств. Они предпочитают оказаться в роли беззащитных овечек, которых берут силой — однако это чистая выдумка. В Царстве Лжи мы привыкли и к не таким вымыслам. — Дьяволица принялась ласкаться. Пэрри знал, что ему следует воспротивиться, однако продолжал лежать, почти не двигаясь, в то время как по сути все делала она. Теперь он не мог отрицать — дьяволица поступала именно так, как ему хотелось… Она умело довела его до высшей точки наслаждения, которое чувство вины только обострило. — Я надеялась, что ты окажешься более крепким орешком, — скептически бросила Лила, глядя, как он забился в агонии. А затем, не дожидаясь финала, растаяла. Пэрри почувствовал себя окончательно раздавленным. — Никогда больше! — поклялся он, сознавая, однако, что даже теперь лжет. Ночью Пэрри удалось примириться с собой. Ему оставалось только признать, что дьяволица все-таки пробудила в нем чувственность. Теперь он счел более разумным уступить похоти, чтобы освободить ум для лучшего… В полдень снова появилась Лила. — Ну как, Пэрри, готов немного пошалить? — беззаботно спросила она. Ее вид сразу подействовал на него возбуждающе — будто совсем еще недавно он вовсе не испытал удовлетворения. Вероятно, это тоже являлось неотъемлемой частью даров Люцифера — мгновенная радость и вечное чувство вины. — Да, — сухо бросил он и шагнул к ней. Однако дьяволица обратилась в его руках в дым. — Нет-нет, Пэрри! — раздался ее голос, словно она обращалась к непослушному ребенку. — Я лишь испытывала тебя. Чтобы получить еще, ты должен это заслужить, а если хорошенько порадуешь меня, я даже останусь с тобой на целую ночь. Хотел бы ты этого? Пэрри уже устал от лжи: — Да. Чем я могу тебя порадовать? — Тем, что во имя добра совершишь вопиющее зло. У тебя как раз подвернулся подходящий случай — еретик, который отказывается от своей ереси. Ты должен его убедить. — Но ведь тем самым я совершу добро! — возразил он. — Для него — возможно, только не для себя. Пэрри ничего не понял. Пожав плечами, он начал собираться в дорогу. Как и прежде, монах отправился в путь на ослике, однако на этот раз его сопровождала не Джоли, а Лила, которая непринужденно злословила на самые разные темы. Казалось, она знала сплетни обо всех известных людях. С очевидной точностью дьяволица подтверждала то, что действительно являлось не домыслом, а правдой. Пэрри проклинал себя за то, что слушает ее — и слушал с неподдельным интересом. Он оказался в курсе всего дурного, и, хотя понимал, что это еще больше разлагает его, ничего не мог поделать. Каждый раз когда ему хотелось возразить, Пэрри захлестывала волна вожделения, и он чувствовал, что должен добиться Лилы любой ценой. Впрочем, он знал, что ценой окажется еще большее зло в его душе, которое неизбежно приведет к вечному проклятию. Пэрри отчетливо понимал, что происходит, но не мог отступить — и это казалось ужаснее всего. Помощница Люцифера отлично знала свое дело. Еретик признал себя невиновным, и никакие увещевания не помогали. Вот почему случай поручили Пэрри. — Этого простыми уговорами не свернешь, — удовлетворенно заметила Лила. — Впрочем, пытками тоже; он скорее умрет и тем самым погибнет для твоего бывшего Господина. — Не понимаю, почему тебя-то это так волнует? — спросил Пэрри, хотя и предвидел ее ответ. Если бы существовал какой-то выход, если бы только он мог ей угодить, не обрекая себя на проклятие… Однако Пэрри знал, что это невозможно — дьяволица намеренно толкала его к пропасти. Спустившись в тюрьму, Пэрри расспросил узника, который после предыдущих допросов не мог уже самостоятельно ни стоять, ни есть. Привязав к ногам груз, несчастного вздергивали на дыбе, а затем резко бросали вниз так, чтобы его ноги все же не коснулись земли. Это проделывалось уже три раза, суставы узника были вывихнуты, и не оставалось сомнений, что следующей пытки он просто не вынесет. Несмотря на нечеловеческие муки, обвиняемый отказывался выдать сообщников. Это создавало определенные трудности, поскольку у местных властей чувствовался явный недостаток в еретиках, за счет имущества которых пополнялась казна, а следовательно, личные доходы чиновников. |