Книга Не спи под инжировым деревом, страница 33 – Ширин Шафиева

– Привет, Сайка. – Илькин поздоровался с ней, как со старой знакомой. – Ты классно поёшь.

– А вы уже перешли на «ты»? – вклинился я, не дав Сайке и рта раскрыть. Илькин кинул на меня растерянный взгляд снизу вверх.

– Он просто сразу начал обращаться ко мне на «ты», и всё, – процедила моя девушка сквозь сжатые зубы.

– Интересно, – от злости я становлюсь ужасным мозгоклюем и моралфагом. – Это ведь интернетовская привычка – «тыкать» незнакомым людям.

– Ну… я подумал. – Илькин пробормотал что-то невнятное, он, видимо, отчаянно пытался сообразить, кто я такой и по какому праву на него наезжаю. Затем, решив, что безопаснее будет просто игнорировать меня, он обратился к Сайке: – Я могу угостить тебя пивом?

– Ты можешь угостить меня сидром, – ответила Сайка, незаметно пожимая мою руку. – И всех моих друзей.

Ах, вот оно что, она решила воспользоваться глупостью незадачливого кавалера в корыстных целях. Мне сделалось весело.

– А мне пива! – встрял Ниязи, отираясь возле Мики и всем своим видом давая понять, что он тоже друг, ещё какой друг!

– М-м… о’кей, – печально согласился Илькин, и мы двинулись к барной стойке, потому что свободных мест за столами не было. Большинство посетителей вообще пили стоя.

– Что это за песни были, которые вы пели? Я их никогда не слышал. – Купив всем выпить, Илькин возобновил попытки завязать разговор с Сайкой.

– Если ты про песни нашей группы, то вот это были они.

– Вы сочиняете песни? – спросил Илькин с наивным недоверием человека, который в жизни не занимался никаким творчеством и не верит, что кто-то из живых людей, да ещё и его знакомых, живущих с ним в одном городе, способен на такое.

– Мой парень пишет… писал стихи и большую часть музыки. Сегодня мы исполняли песни из нашего последнего альбома.

– Твой парень – это тот, который вроде пошёл утопился в море, да? – с неуместной бодростью спросил Илькин. – Я видел, на Фейсбуке что-то об этом все писали.

«Эй, чувак, да ты на него смотришь!» – хотелось крикнуть мне.

– Да, но вообще-то… – Тут мне пришлось ткнуть Сайку под рёбра, чтобы не трепалась лишний раз. – Я очень его любила, – невпопад закончила она.

– Симпатичный парень был, – снисходительно сказал Илькин. – Видел ваши общие фото.

Я обалдел. Он что, не узнал меня?! Да нет, невозможно меня не узнать, я же красавчик. В моём параноидном мозгу закопошились всякие неприятные гипотезы. Например, он меня узнал и теперь собирается шантажировать, угрожая рассказать всему городу, что я жив. Кто знает, на что способен маньяк, который вообразил, что влюблён? В таком случае он хорошо умеет держать покерное лицо, потому что глаза его скользили по мне равнодушно, так же, как и по Джонни, Мике, Эмилю и Ниязи.

– Я до сих пор плачу каждый день, – сказала Сайка, и её глаза наполнились настоящими слезами, что вызвало моё восхищение.

– Ну, надо смотреть в будущее, двигаться вперёд, – произнёс Илькин. Его наставительный тон изумительно сочетался со строгого офисного вида одеждой, которую он носил.

Сайка посмотрела на него с отвращением.

– Ты так говоришь, как будто я не любовь всей своей жизни похоронила, а на экзамене провалилась!

Тут я начал по-настоящему гордиться своей возлюбленной. А она уже вошла в раж, стукнула бутылкой по стойке, выкрикнула:

– Я вообще больше никогда никого не полюблю! – и, рыдая, побежала к туалетам. Лицо Илькина под влиянием исказившего его ужаса приобрело нечто, отдалённо похожее на индивидуальность.

Я поставил на стол свой бокал и побежал за Сайкой, лавируя в толпе.

Тесный женский туалет был забит до отказа, поэтому Сайке пришлось остановиться в узком коридорчике, где я её и нашёл.

– Отлично сыграла, «Оскар» по тебе плачет. У тебя тушь размазалась. Хотя можешь так оставить, тебе идёт. Очень готично.

– Мне грустно! Обними меня! – Я выполнил её просьбу, и она прижалась влажным лицом к моей груди. – Почему он тебя не узнал? Он же видел твои фотки?

– Я вот тоже думаю – почему? Может быть, узнал, но прикидывается? Хотя, знаешь, большинство людей очень неосознанно живут. Они смотрят на вещи и не понимают, что именно видят перед собой. Вот Илькину удобно думать, что я мёртв, он так и думает. У него просто воображения не хватит, чтобы додуматься до такого – что кто-то симулирует собственную смерть. Не знаю, как он себя успокоил. Может быть, думает, что я просто очень похож на твоего парня или что-нибудь ещё…

– И мама хочет, чтобы я вот за это вышла замуж, – покачала головой Сайка. – Совсем меня плохо знает. Ладно, я пойду поссу.

Я поморщился, а потом глянул на себя в зеркало. Покрытое косметикой Сайкино лицо отпечаталось на моей майке, словно лик Христа на Туринской Плащанице. Я вернулся к покинутому сидру.

– А ты пришёл на место гитариста, да? – спросил меня Илькин. – Извини, как тебя зовут?

– Эльдар, – соврал я.

– Ага… – рассеянно согласился Илькин и, кажется, потерял ко мне всякий интерес.

Когда настало время расходиться по домам, Илькин, который умением разбираться в людях и их чувствах не перещеголял бы и головку чеснока, пытался навязаться Сайке в качестве проводника. Она сказала, что пойдёт со мной. Чтобы не выглядеть подозрительно, мы предложили Ниязи поехать вместе с нами на такси.

– Ну, тогда увидимся позже, – оптимистично попрощался с Сайкой Илькин, помахал нам и уехал на своей новенькой холёной машине.

– Что за мудак! – возмутился Джонни. Он, бедняга, весь вечер терпел, не выговаривался, и теперь его прорвало. – Тактичный, как… как бревно! Сайка, пошли его на х…!

– Кажется, я уже послала, но он чё-то не понял. А вот наше такси.

Мы с Саялы уединились на заднем сиденье, Ниязи сел рядом с водителем.

Поначалу поездка длилась в приятном молчании, но шофёр оказался из тех, что страдают фобией тишины, и спустя некоторое время начал разглагольствовать. Решив ознакомить нас со своим мнением по поводу благоустройства города, он скрипел:

– Вот они сделали эту подсветку на всех домах, электричество просто так уходит в воздух, а у нас во всём районе каждый день свет отключают. А в парках мраморы положили, а зимой как ходить? Пора уже называть имена своими вещами… У меня двоюродная сестра на этих мраморах в декабре, когда снег был, так упала, что потом три месяца лежала, нога в гипсе была. Вот дороги сделали, это хорошо, а то раньше какие дороги были?.. – И дальше в том же духе – усталость периодически уводила моё внимание за границу яви, но вдруг я почувствовал некоторые изменения в монотонно-дружелюбном фоне пустой болтовни и очнулся. Таксист примолк, а я заметил, что Ниязи корябает шариковой ручкой в небольшом блокноте.

– Э… хорошие дороги, ездить очень удобно, – сказал водитель, покосился на блокнот и замолк навсегда.