Книга Шрамы как крылья, страница 15 – Эрин Стюарт

Пайпер принимается рыться в своем пакете с едой и между делом знакомит нас.

– Асад, это Ава. Ава, это Асад.

Парень так крепко стискивает мою ладонь, что я вздрагиваю. Встав со стула, он изящно взмахивает рукой и кланяется. Прямо здесь, в столовой! Длинные темные волосы падают ему на лицо, но даже сквозь них я вижу его улыбку с ямочками на щеках.

– Асад Ибрагим, к вашим услугам.

Пайпер закатывает глаза.

– Не обращай на него внимания. Он считает, что весь мир – театр.

– А мы – актеры, – лучезарно улыбаясь, заявляет Асад.

Просто невозможно не улыбнуться ему в ответ, но это получается у меня так же плохо, как и попытки вести себя естественно. Я снова проверяю, что бандана прикрывает дырку на месте левого уха.

– Шекспир в школьном буфете? Смело, – говорю я.

Пайпер заливисто смеется.

– Правда, он похож на противного старикашку в теле пубертатного подростка? Худший представитель обоих возрастов.

– Я не стану извиняться за свое знание классики. – Ухмыляется Асад в ответ на фразу Пайпер. – Уж простите, что я считаю, будто в мире есть более интересные вещи, чем сериалы наподобие «Настоящих домохозяек Атланты».

– Я такое не смотрю, – заявляет Пайпер, швыряя в Асада скомканный пакет из-под обеда. – Я смотрю «Настоящие домохозяйки Нью-Джерси». Кроме того, я видела несколько болливудских фильмов, а вот твой вкус под вопросом.

Асад бросает бумажный шарик обратно в Пайпер.

– Уж если ты перешла на расистские шуточки, то пусть они будут хотя бы фактически верными. Моя семья из Пакистана, а не из Индии.

– Да это же одно и то же, – отвечает Пайпер.

– Вообще-то нет. Но я прощаю твое невежество, поскольку сериал «Настоящие домохозяйки Лахора» ^[2] еще не сняли. – Асад кланяется Пайпер. – И принимаю твои смиренные извинения.

– Паяц. – Пайпер качает головой.

– Кстати, об этом я и собирался с тобой поговорить, – заявляет Асад.

Мне становится немного грустно. Ну разумеется, он пришел сюда ради Пайпер.

– Ходят тревожные слухи, что ты не идешь на прослушивание.

– Это не слухи, друг мой. Это правда.

Уголки его губ опускаются вместе с плечами.

– И ты вот так просто бросишь нас? Ты знаешь, что значит слово «верность»?

Пайпер резко откатывается назад на кресле, разворачиваясь к Асаду.

– Хороший вопрос, – говорит она, закидывая в рот дольку мандарина. – Скажи, если найдешь хоть кого-то в той группе, знающего значение этого слова. Все, мне пора. Пока!

Асад пытается возразить, но Пайпер не слушает.

– Пока!

– Ладно, ладно. – Примирительно выставив руки ладонями вперед, Асад медленно отступает. И вдруг кланяется мне: – Ава, приятно, что у твоего лица теперь появилось имя.

И вновь я не могу понять, насмехается он или просто не умеет общаться иначе.

Звенит звонок, и Асад растворяется в толпе учеников, устремившихся к дверям.

– Придурок, – бурчит Пайпер.

– А по-моему, он милый.

– Это школа. Милый – смертельный приговор для старшеклассника.

Пайпер в упор смотрит на девушку, которая стоит у мусорной корзины и глазеет на меня.

– Тебе чем-то помочь? – спрашивает Пайпер.

Девушка быстро мотает головой и выбегает за дверь, так и держа в руках поднос с остатками обеда. Несколько человек вокруг хихикают. У меня к лицу снова приливает кровь, а шея начинает зудеть.

– Да уж, так мы никогда не сольемся с пейзажем, – вздыхаю я.

Откатившись назад, Пайпер останавливается и насмешливо смотрит на меня.

– А кто сказал, что мы собираемся с чем-то сливаться?

Следующие две недели мы с Пайпер везде вместе. Поначалу мне казалось, что две обожженные девушки – одна в инвалидном кресле и в неоново-полосатой одежде, а другая без волос, уха и руки – привлекают вдвое больше внимания, но на самом деле на нас смотрят меньше. Может, они просто привыкли к Пайпер?

Или Обгоревшая тоже успела всем примелькаться, и вскоре какая-нибудь другая «белая ворона» попадет на первую строчку хит-парада всеобщего внимания. И тогда они и вовсе перестанут замечать меня.

А может, причина в беспощадной прямолинейности Пайпер.

Когда на второй, и последней, неделе моей учебы какой-то тощий парень беззастенчиво тычет в меня пальцем, Пайпер проезжается креслом прямо по его ногам.

– Хочешь фоточку для своей коллекции порно? – заложив руку за голову, точно пин-ап девушка из календаря, спрашивает она.

Парень тут же исчезает в толпе.

Как бы там ни было, но рядом с Пайпер коридоры «Перекрестка» становятся не столь страшными, и я вливаюсь в привычный ритм школы: чтение, учебники, долгие уроки, прерываемые короткими всплесками коридорного хаоса… Я с легкостью справляюсь с домашними заданиями, и две недели проходят неожиданно быстро.

В субботу утром, на следующий день после окончания официального периода «реинтеграции», Пайпер подъезжает к моему крыльцу с банкой краски в одной руке и мобильным телефоном в другой.

– Я приехала, чтобы покрасить твою комнату. В смысле, стены. – Она кидает мне телефон. – И еще я сделала для тебя плейлист.

Я читаю название альбома.

– «Огненная смесь»?

– Ага. Лучшие зажигательные песни.

Я подталкиваю ее кресло к первой ступеньке лестницы, а Пайпер делает звук на телефоне громче. Раздается пронзительный голос Алиши Киз, исполняющей Girl on Fire ^[3].

– Серьезно? Вот эту песню ты для меня выбрала?

– Подобное лечат подобным, разве нет? – взяв малярную кисточку словно микрофон, Пайпер принимается подпевать: – «Эта девушка в огне-е-е!»

Она тянет последнюю ноту, пока ее лицо не становится красным, потом кланяется, а я несколько раз хлопаю в ладоши. Когда начинает играть песня Билли Джоэла из далеких восьмидесятых We Didn’t Start the Fire ^[4], Пайпер убавляет громкость.

– Эту, наверное, можно удалить.

Она достает из рюкзака два валика и берет банку ярко-розовой, в тон ее компрессионной одежде, краски.

– Вперед.

– Сначала я должна спросить разрешения у Коры и Гленна.