Книга Моя темная Ванесса, страница 77 – Кейт Элизабет Расселл

Позже он сказал:

– Ванесса, мне не нравится так делать.

Я села, спрыгнула с кровати и подобрала с пола платье. Мне нужно было пописать, и мне не нравилось расхаживать перед Стрейном обнаженной, а еще я не знала, когда вернется Бриджит.

Он добавил:

– В этом есть что-то очень нездоровое.

– В чем именно? – спросила я, надевая платье через голову.

– В насилии, которого ты от меня хочешь. Это… – Он поморщился. – Это ужасно извращенно, даже для меня.

Прежде чем мы, выключив свет, заснули под идущее без звука «Прелестное дитя», из бара вернулась Бриджит. Мы слушали, как она ходит по гостиной, а потом, слегка спотыкаясь, заходит в ванную. На полную мощность врубился кран, но нам все равно слышно было, как ее рвет.

– Может, нам надо ей помочь? – прошептал Стрейн.

– Она в порядке, – сказала я, хотя, если бы его не было рядом, я бы заглянула в ванную посмотреть, как она. Я то ли не хотела подпускать его к ней, то ли наоборот; я не знала.

Спустя некоторое время она прошла в кухню. Открылась дверца шкафа, и она запустила руку в пачку хлопьев. Зашуршал пластик. В такие ночи мы с ней обычно ночевали на диване и смотрели поздние информационные рекламные ролики, пока не отключались.

Под одеялом рука Стрейна двигалась по моему бедру.

– Она знает, что я здесь? – прошептал он.

Его рука оказалась у меня между ног. Он ласкал меня, пока мы слушали, как Бриджит ходит по квартире.

Утром, когда я проснулась, в постели было пусто. Я подумала, что он уехал, но потом услышала, как кто-то выходит из гостиной и открывается дверь в ванную. Затем высокий от удивления голос Бриджит: «Ой, извините!» – и быстрый ответ Стрейна: «Нет-нет, все в порядке. Я как раз выходил».

Я слушала, как они знакомятся. Стрейн представился Джейкобом, как будто он нормальный, как будто все это нормально, а я неподвижно лежала в постели, внезапно испугавшись, как девушки в фильмах ужаса, глядящие, как из-под дверцы шкафа высовывается когтистая лапа. Когда он вернулся в спальню, я притворилась спящей. Я не открыла глаза, даже когда он прикоснулся к моему плечу и позвал меня по имени.

– Я знаю, что ты не спишь, – сказал он. – Я познакомился с твоей соседкой. С виду милая девушка. Мне нравится эта ее щелочка между зубов.

Я зарылась лицом еще глубже в одеяло.

– Я уже ухожу. Может, поцелуешь меня на прощание?

Я высунула из-под одеяла руку, чтобы он дал мне пять, но Стрейн ее проигнорировал. Донеслись его удаляющиеся тяжелые шаги, и, услышав, как он прощается с Бриджит, я закрыла лицо руками.

Когда я открыла глаза, она, скрестив руки на груди, стояла на пороге моей спальни.

– Тут сексом воняет, – сказала она.

Я села, прикрываясь одеялом.

– Я знаю, что он страшный.

– Он не страшный.

– Он старый. Он очень старый.

Она рассмеялась, откинула волосы назад.

– Серьезно, он не так уж плох.

Я оделась, и мы спустились в кофейню на первом этаже за бейглами с яйцом и беконом и черным кофе. Сидя за столиком у окна, я смотрела, как какая-то пара выгуливает огромную кудрявую собаку. Из ее открытой пасти свисал розовый язык.

Бриджит спросила:

– Значит, ты встречаешься с ним с пятнадцати лет?

Я всосала кофе сквозь зубы, обожгла себе язык. Обычно она не отличалась любопытством. Мы держались немного отстраненно и в шутку называли это «зоной без осуждения»: я смотрела, как она мутит с парнями, хотя дома на Род-Айленде ее ждал жених, а сама делала то, что делала со Стрейном.

– Мы сходились и расходились, – сказала я.

– Он был первым, с кем ты занималась сексом?

Я кивнула, не отрывая взгляд от пары с кудрявой собакой за окном:

– Первым и единственным.

При этих словах она выпучила глаза:

– Постой, ты серьезно? Больше ни с кем?

Я пожала плечами и снова принялась посасывать кофе, обжигая себе горло. В том, что моя жизнь повергала людей в шок и ужас, было что-то приятное, но лишняя секунда – и ужас на их лицах сменялся вытаращенными глазами.

– Не представляю, каково это, – сказала Бриджит.

Я попыталась спрятать от нее свои налившиеся слезами глаза. Расстраиваться было не из-за чего. Это был пустяк. Ей просто стало любопытно. Вот что значило иметь подругу. Вы обсуждали мальчиков, ваше сумасбродное подростковое прошлое.

– Тебе было страшно?

Отщипывая кусочки от своего бейгла, я покачала головой. Чего мне было бояться? Он окружил меня такой заботой. Я вспомнила государственную старшую школу, Чарли и Уилла Ковьелло, который назвал ее дешевкой и перестал с ней разговаривать после того, как она сделала ему минет. Вспомнила его ухмылочку, когда он вернулся в боулинг, получив, что хотел. Страшно было бы пройти через такое унижение. Но Стрейна, который стоял передо мной на коленях и называл меня любовью всей своей жизни, я уж точно не боялась.

Я перевела взгляд на Бриджит, посмотрела на нее в упор:

– Он меня боготворил. Мне повезло.

Внезапно наступила осень. Гостиницы закрываются, и работавшие в них гастарбайтеры разъехались по домам. На второй неделе сентября пожелтели деревья, и листва яркими мазками расцветила пасмурное небо. По утрам было холодно, сыро от тумана, и я просыпалась, запутавшись лодыжками во влажных простынях.

Как-то раз в конце сентября, во время затишья перед началом семинара Генри Плау, девушка, с которой я с первого курса ходила на практикумы по письму, села за парту и положила на него стопку книг. Она носила ковбойские сапоги и короткие юбки, посылала свои работы в литжурналы, и моя куратор однажды сказала, что эта девушка создана для Айовы. Наверху кипы лежало «Бледное пламя» Владимира Набокова. При виде романа я замерла. «Дай мне ласкать тебя, о идол мой, Ванесса».

Генри указал на книгу.

– Отличный выбор, – сказал он. – Это один из моих любимых романов.

Девушка улыбнулась. Ее щеки мгновенно вспыхнули от внимания преподавателя.

– Это для курса по литературе двадцатого века. Я пишу по нему работу, и это… – Она широко распахнула глаза. – Страшновато.

Мальчик рядом с ней спросил, о чем книга, и я, разгоряченная, с бешено колотящимся сердцем, слушала, как моя сокурсница пытается объяснить и терпит неудачу. Генри начал что-то говорить, но я громко перебила:

– Там нет сюжета как такового. По крайней мере, не так следует читать этот роман. Он состоит из поэмы и комментариев, и комментарии рассказывают собственную историю, но пишущий их персонаж ненадежен, а значит, недостоверно и все остальное. Это роман, который противится смыслу и требует, чтобы читатель отдался ему во власть…