Онлайн книга «Шипы и розы»
|
Не прошло и десяти минут, как рулет был подан и была откупорена целёхонькая бутылка виски. Наблюдая за тем, как мистер Хиггинс уминает с тарелки последние крошки, Тим дунул в один из бокалов, прогнав залетевшую внутрь мошку, плеснул крепкой выпивки и, протянув бокал прожорливому дельцу, осушил свой. – Так вы любили Бетси? – Любил – не то слово! Я её боготворил. – А что случилось потом? – А потом её будто подменили. С каждым днём она отдалялась от меня: не улыбалась, не шутила, не просила привезти её лепестков лилий для очередных духов. Ходила угрюмая и на каждое моё слово огрызалась. – Вы пытались выяснить причину? – Чем больше спрашивал, тем больше получал от неё презрительных взглядов. Я собирался на ней жениться, но, помню, в один хмурый день приехал в дом её хозяйки, а та сообщила мне, что моя ненаглядная Бетси сбежала! – Так девушка служила в какой-то уважаемой семье? – Она работала в Золотых Буках, сэр. У миссис Мерит. – Миссис Мерит? Замечательный экземпляр, не правда ли? – Очень справедливая и правильная женщина, замечу. Она сильно горевала, когда узнала, как Бетси отплатила ей за заботу. – А что же вы? Не помчались за любимой, не отчихвостили того прохвоста, не набили ему морду? – И помчался, сэр, и готов был отчихвостить, и набить, да только сила была на его стороне, как и любовь Бетси. Надо мной только посмеялись. А потом пришёл мой черёд смеяться, вот только смех был сквозь слёзы. Тим подлил виски в бокал несчастного мистера Хиггинса, который разоткровенничался так, что даже добавки рулета не стал просить: от волнительных воспоминаний в горло не лезло ничего, кроме крепкого алкоголя. – Осрамилась моя Бетси, – продолжал мистер Хиггинс, – и затяжелела. Но вам, сэр, это, наверно, совсем не интересно. – Отчего же? – Тим и себе подлил за компанию, но глоток сделал небольшой. – Если желаете выговориться – выговоритесь. Когда ещё представится такой случай? Сочувствие Тима вызвало у мистера Хиггинс чувство признательности. – Конечно, как только тот прыщ узнал о беременности Бетси, то сразу выставил её на улицу. Сказал, что не имеет никакого отношения к её положению, а ребёнка Элизабет нагуляла с кем-то другим. После этого моя бедная крошка совсем обезумела: ничьи уговоры на неё не действовали, никого она не слушала, бродила, как полоумная, по дорогам да по болотам, говорят, даже гадала за шиллинг. «Гадает и до сих пор», – пронеслось в голове у Тима, но вслух он этого не сказал. – Так она тронулась умом и потому утонула в болоте? – Думаю так, сэр. Но тем не менее она могла выжить! Он ведь мог её спасти, так почему не сделал этого? – Вы про прыща? – Про него, сэр. – Возможно, было уже слишком поздно, чтобы помочь бедняжке? Мистер Хиггинс покачал головой. – Нет, сэр. Он и не хотел ей помогать. Он просто стоял и смотрел, как она погибает. – Расскажите подробней. – Да, сэр. – Мистер Хиггинс смочил сухое горло. – В тот день... В тот ужасный день этот развратник сам пришёл к миссис Мерит и выразил намерение поговорить с Бетси серьёзно и, наконец, предложить ей помощь. От слуг он узнал, где её видели последний раз. Вместе мы пошли на болота и там нашли мою крошку. Он и Бетси захотели говорить наедине, и мне пришлось отойти. Я стоял у входа в низкую пещеру, всю поросшую вереском, и разговора не слышал, но видел всё хорошо, а потом мимо меня вдруг пролетела бабочка. Знаете, такая редкая, что я прямо залюбовался. Отвлёкся буквально на минуту, а когда обернулся, то тропинка была пуста. Я обогнул пещеру, всё осмотрел, но везде было пусто. Я даже кричал, но в ответ не получил ничего. Тогда я побежал по тропинке, а потом увидел то, от чего сразу и поседел. Её пальчики... её милые пальчики, так ловко управлявшиеся со штопальной иглой и цветами лаванды, выскользнули из его руки, и Бетси провалилась под воду. Когда я добежал, было уже слишком поздно. Как я ни старался, не смог даже палкой нащупать её тела под водой. – А нырять? – В болото? – Почему бы нет? – Болота в наших местах глубокие, сэр, и никто не осмелится в них сунуться, даже если в трясину упадут золотые часы... А вдобавок я плавать не умею. – А тот омерзительный субъект вам тоже не помог? – Этот подлец Бигот? Да он всё время только и делал что стоял на сухой опушке и ухмылялся. Тим задумался. – Так, значит, Бетси действительно мертва, и это не сказка? – Не сказка, сэр. Моим глазам можно верить. Тим внезапно встрепенулся. – Постойте-ка! Вы сказали: подлец Бигот? Этот негодяй имеет какое-то отношение к моему покойному дяде Реджинальду Биготу? Мистер Хиггинс испуганно заморгал, достал широкий платок, вытер им пот со лба и шеи и на всякий случай хлебнул ещё виски. Получилось много и громко. – Мистер Андервуд, этот негодяй и есть ваш покойный дядя, сэр Реджинальд Бигот. Вы уж простите меня, что я вашего дядю того... такими словами... не по-джентльменски. Тим расстегнул верхние пуговицы рубашки. – Что-то мне нехорошо... Ничего не понимаю... Пожалуй... Пожалуй, мне не помешает выйти и окатить себя ледяной водой из ведра. Только так мой мозг охладится и начнёт соображать. С этими словами и широким шагом Тим двинулся к двери, распахнул её и вышел в коридор. Попавший в неловкое положение мистер Хиггинс вскочил с кресла, бросился за молодым господином, но не догнал, зато крикнул вслед: – Мистер Андервуд! Сэр! Вы хоть фрак снимите! Испортится же фрак! – Но, осознав, что услышанное Тим точно пропустил мимо ушей, обречённо махнул рукой и тоскливо проронил: – А ведь крой точь-в-точь такой, как носит принц Альфред... *** Воздуха в саду было много, но почему-то Тиму дышалось тяжело и сам себе он напоминал рыбу, выброшенную из воды на берег. Как же так? Чтобы сэр Реджинальд Бигот, любимый дядя Реджи, вдруг оказался причастен к смерти никому не интересной служанки? Чтобы он пал настолько низко, что замарал руки и навсегда похоронил своё доброе имя в вонючем и грязном болоте? В такое верилось с трудом. Может, этот любитель мясного рулета Хиггинс затаил на семью Биготов и Андервудов какую-то злобу и хочет специально очернить память сэра Реджинальда? Может и так, да вот только разговор о Бетси завёл Тим, а не Хиггинс, и каждое слово последнего было произнесено с такой душой и искренностью, что только абсолютно глухой человек не проникнется этой ужасной историей. Остатки воды в ведре никак не помогли взбодриться и привести мысли в порядок. Словно бешеные, они играли друг с другом в чехарду и разбегались в разные стороны при первой же попытке их поймать и успокоить. |