Книга Драконий берег, страница 102 – Карина Демина

Он крепит ладонь к руке куклы, которая прячется в углу комнаты.

— Ее заказала Академия искусств, — мистер Эшби поднимает ей голову. — Им понравилась предыдущая моя работа.

У куклы нет лица.

Просто шар. Или не шар? Томас не знает, как называется эта фигура. Определенно, она — голова. Выпуклый череп. Затылок с ямочкой. А вместо лица — гладкая поверхность.

— Для нее сделают маски, — поясняет мистер Эшби.

Он доволен.

— Это проще, чем нанимать натурщиков.

Томас кивает. Он, тот, в прошлом, понятия не имеет, кто такие натурщики. И кукла выглядит одновременно завораживающей и жуткой. А мистер Эшби — непонятным.

Разве нормальный мужик будет делать кукол?

— Завтра ее отправят, — он усаживает куклу в кресло и сгибает ноги, а затем и руки. И если натянуть одежду, то она и вправду живой покажется. — Сегодня еще нужно кое-что доработать. А ты иди, Томас, иди… и розу можешь взять. В другой раз просто попроси, и тебе срежут целый букет.

Томас кивает.

И пятится. И почти вываливается из дома, чтобы нелепо взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Взмахнуть и очнуться.

Он все-таки отключился?

В кресле?

— Поганый сон? — заботливо осведомился Джонни. Вооружившись ножницами с тонкими острыми лезвиями, он осторожно разрезал швы на коже.

— Поганый. Нет. Не знаю, — Томас потер голову. Та болела. Заунывно.

Тяжело.

И да, как будто ударили его тем самым мячом, в котором внутри песок.

— Память возвращается… кровь, кстати, человеческая.

— Майкла?

— Понятия не имею. Возможно. Был бы образец, я бы сравнил. Но есть еще кое-что… интересная компонента. Правда, я не уверен, что это не ошибка, все-таки приборы порой… сбоят. Надо в нормальную лабораторию отправить.

Раздражение было горьким.

Надо? Пусть отправляет. И не мается. А то одни слова… спокойно.

— Драконья кровь. Отличный, к слову, консервант. Ты знаешь, что она сама по себе не портится? Что может храниться месяцами? А то и годами? Только со временем каменеет, но так даже удобнее. Свойств-то своих не утрачивает. Говорят, в гробнице Тутанхамона нашли кувшины с окаменевшей драконьей кровью…

Если память возвращается, то выходит, Томас и вправду побывал в том маленьком домике? И увидел там деревянную куклу, сделанную мистером Эшби для Академии искусств? Надо будет подать запрос. Интересное, однако, хобби… интересное, но не более того.

Деревянная кукла — это еще не повод блокировать память.

— Откуда могла взяться…

— Я думаю, он не был уверен, что мы найдем посылку сразу. Если бы к утру, то собственная кровь Майкла загустела бы, потемнела бы и вообще… с драконьей же она дня три сохранила бы нынешний вид.

И что это значит? Помимо того, что Чучельник — мать его, гребаный эстет?

— Ее ведь не так просто достать, — добавил Джонни тихо. — Ее даже магам не так просто достать.

Магам — это да.

А егерям?

И все-таки что не так было с проклятым тем домом? Он ведь сгорел. А с Бертом случилось несчастье, о котором Томас ничего не помнит.

Разговор до того дня помнит.

Дерево.

И ветку.

И как завидовал брату.

А похороны? И их тоже, хотя он, кажется, болел. Но чем? И неужели так серьезно, чтобы не запомнить похорон? В памяти осталось лишь местное кладбище, над которым вместо ворон кружат стервятники. И шелест песка.

— Плохо? — Джонни стянул кожу с руки и пошевелил пальцами. И движение это вызвало приступ дурноты, с которым Томас все-таки справился. — Не думай. Чем больше ковыряешь память, тем оно хуже. Оно придет. Нужно лишь время.

Вот только было ли у них это время?

У них и у Майкла.

…утром федералов стало больше.

Они облепили дом назойливыми муравьями, но Ник смотрел на эту суету снисходительно. Ожоги его побледнели, пузыри прошли и выглядел он, честно говоря, куда лучше чем я. Он сидел на террасе с чашечкой кофе, который принесли нам, но не федералам, — гостеприимство Эшби так далеко не распространялось — и наблюдал за тем, как его двор тщательно и методично обыскивали.

— Как там твой приятель? — поинтересовался Ник.

Я пригубила кофе.

Стоило бы уйти отсюда, и из дома, благо, разрешили вернуться в собственный, верно, посчитав, что раз уж я настолько ненормальна, что стремлюсь туда, то этим стоит воспользоваться.

Вернуться хотелось.

Более того, тянуло туда с неудержимой силой.

В подвал.

…как получилось так, что никто не обнаружил?

Или нашли, но оставили… почему? Ждут, когда я вернусь проверить, на месте ли дурь? Или…

— Который?

— А у тебя их много?

— Да нет, — я зажевала кофейную горечь круассаном. — Ты вот. Еще Гевин. Но у него малышня выходит, будет при гнездах. Оллгрим. Мы с ним иногда рыбалку обсуждаем. Что? Если ты рыбалку не любишь, то не значит, что другие тоже…

— А Томас?

— Томас? — круассан безбожно крошился, словно бы намекая, что столь изысканную выпечку нужно держать крайне аккуратно, двумя пальчиками. И откушивать с должной долей трепета.

Трепета во мне не хватало.

За федералами мрачно наблюдал Клайв. Он бродил по саду, от одной ямы к другой, останавливался перед разворошенными газонами и, готова поклясться, пересчитывал сломанные ветки. Федералы пытались от него избавиться, но не вышло.

Клайв всегда отличался упрямством.

— Не желаешь проведать?

— А очень надо?

Не буду лгать, что я вообще о нем не думала. Думала. Более того, этот наглый засранец, который решил, вернувшись в город, все тут перевернуть, не выходил из головы.

Но он в доме не появлялся.

А я… быть может, в других обстоятельствах и нашла бы подходящий предлог наведаться. Но сейчас… тот усатый тип, что главный среди федералов, разговаривал со мной раздраженно. И в глазах его вовсе читалось, что он с радостью посадил бы меня, найдись повод. И ладно бы, но… тип был начальником Томаса. А к чему человеку с начальством отношения портить?

— Мне казалось, он тебе симпатичен.

Скорее просто знаком.

И вообще… я, может, пока не подозреваемая, но взгляды того, усатого, не оставляют сомнений: он уверен в моей причастности и к этому Чучельнику, которому вздумалось осчастливить меня головой Билли, и к пожару.

И к затмению лунному, из-за которого драконы стали беспокойными.