Книга Драконий берег, страница 37 – Карина Демина

— Может… — я тронула амулет.

Я не люблю его использовать, именно потому Ника и позвала, хотя он и не обязан. Но наш Перкинс предпочитает осматривать спящих драконов, а из-под заклятья они выходят тяжело.

И обижаются.

По пещере пронесся предупреждающий рык, а Сапфира приподнялась. Теперь узкая длинная ее шея изогнулась, а клыкастая пасть нависла над Ником.

— А запах-то… запах… вот тебе говорили, что зубы чистить надо? — спокойно произнес он. — Что болит?

Она тяжко вздохнула.

И повернулась на бок, показав белесый бок с четверкой рваных полос. Будто лапой кто ударил. Но кто? Драки порой случаются, но на сей раз кожу рассадили серьезно.

— Сильно болит?

Рык перешел в свист и причитания.

— Сильно, стало быть… позволишь взглянуть? Я осторожно. Я руками. Видишь? Ничего не держу…

Сапфира прикрыла глаза. А я решилась сделать шаг. И еще один. Огневки, почувствовав поддержку, сползли к чешуе, чтобы вскарабкаться мне на плечи. Теплые крылья их трепетали, дергались хвостики…

— Вот так… хорошо… сейчас я нажму. Если больно, скажешь?

Скажет.

Сапфира молчать не привыкла. Она и на Лютого порыкивает, когда полагает, что он не прав.

— Не больно? А здесь? Или… ага… и кто это сотворил?

Иногда мне кажется, что, будь драконья глотка устроена немного иначе, они бы ответили. И быть может, оказались бы куда разумнее некоторых людей.

— Не скажешь… но он сволочь?

Возмущенное ворчание. А из ноздрей вырываются облачка пара.

— Где? Хотя… ты права… кого? Рыба?

Я знаю, что Сапфира понимает. И дело отнюдь не в эмпатии, на которую так любят ссылаться умники, хотя и эмпатия у них есть. Дело в разуме. В отличном от человеческого, но все-таки разуме. И язык наш им давался, особенно если разговаривать часто…

Качнулась украшенная шипами голова.

— Из-за чего хоть? Ага, а тут у тебя что?

Эти раны были почти незаметны, черные пятнышки на фоне синей чешуи. Но они беспокоили Сапфиру куда сильней, а стало быть, глубокие. Кто-то прихватил за загривок клыками. Еще повезло, что хребет не перекусил.

Вздох.

— Чешется?

Еще один вздох и отрыжка, от которой по пещере расползлось едкое облако желтоватого пара. А Ник отступил.

— Бока шить придется, — сказал он, вернувшись к саквояжу. И Сапфира потянулась за ним, но тут же свернулась клубком. — Сейчас, девочка, станет легче… погоди…

Он вытащил массивную бутыль.

— Ведро найдется?

Найдется.

— И воды…

Воды здесь целое озеро имелось, пусть несколько попахивавшей серой, однако вполне себе пригодной для питья. Городские так вообще ее любят, иногда просят принести пару баклаг. Одну я и вытащила. Ник плюхнул в нее тягучее темное зелье, которое разбавил водой.

— Это будет невкусно, но надо… потом станет легче.

И Сапфира открыла пасть. Она послушно проглотила лекарство, только потом рыкнула, выражая обиду.

— Потерпи, девочка, потерпи…

Огневки перебрались на драконий бок. А Ник протянул мне бутыль.

— Будешь давать трижды в день по две столовых ложки. Дней пять как минимум, даже если станет легче. Снимет жар и воспаление. А ты пей, ясно?

Сапфира отвернулась и спрятала морду под крыло.

— Как она вообще?

Я поскребла шею, на ней чешуя тоньше и довольно чувствительна. И драконам нравится, когда шею чешут. И Сапфире нравилось. Раньше. Сейчас она просто дернулась, скручиваясь сильнее.

— Могло бы быть и хуже. С Лютым зацепилась?

— Не знаю. Я просто нашла ее здесь и вот… Лютый вряд ли. Драконицу он не тронет.

— Странно, — Ник вытащил железный лоток с инструментами, которые разложил прямо здесь. Активировал встроенный артефакт на радость огневкам, которые дармовую силу жаловали едва ли не больше, чем сливки. — А кто еще из крупных?

— Разве что старики. Призрак вот, но он почти не выходит, скоро отправится в полет, как Изумруд. Гранит? Он точно в драку не полезет. Да и к чему?

— Не знаю, — Ник смахнул слишком наглых огневок. — Размер… немаленький. И если это не наши, тогда плохо.

Игла в его руках выглядела устрашающе огромной, но другая драконью шкуру не возьмет. А Сапфира лишь вздохнула и спрятала хвост между лап.

И да, плохо.

Если не наш, то… наша стая единственная на побережье. Есть еще заповедник на Ольгских островах, но это пару дней морем, что и для дракона немало. Отписаться?

Хотя…

Их или нет, но зверь был чужим. А стало быть, потенциально опасным.

— Лютый спокоен, — сказала я, присаживаясь на драконью лапу. — Он бы почуял чужака…

Тем более столь наглого.

— Если только чужак не стал бы прятаться.

Ник шил аккуратно. И рука у него легкая. И жар спадет. И через пару дней раны затянутся, может, останутся полосы светлой чешуи, да и те сойдут после линьки. Но пока он шил, Сапфира терпела, а я не знала, что мне делать.

Искать чужака?

Где?

Горы, конечно, огромны, но не настолько же, чтобы огромный зверь мог бы скрыться.

— Будем надеяться, что это была просто случайная встреча, — Ник сделал последний стежок и вытер пот. Драконы — это не люди, их шить сложнее. — И девочка будет осторожней. Ну-ка… поддержи, почистить надо… глубокие раны легко гноятся.

Я подставила плечо, помогая Нику оседлать дракона. Он поднял и ящик свой, и вытащив тонкую длинную штуку, похожую на иглу, решительно сунул ее в дыру на загривке. Я отвернулась.

Не могу на это смотреть. Уж лучше на Сапфиру буду.

Я ей помогала из гнезда выбраться. Она была слабенькой. И силенок хватило лишь на то, чтобы скорлупу пробить. Она так и застряла в яйце, не способная пошевелиться.

Драконы любят своих детей.

По-своему.

Весьма по-своему. И Криста, мать ее, сидела на краю, разглядывая это недояйцо. Еще немного и сожрала бы, как сожрала скорлупу.

Я не позволила.

Вмешиваться в такие дела не стоит, но… я взяла это несчастное яйцо и вытащила Сапфиру. Поднесла ее к морде Кристы.

— Видишь, она вполне себе здоровая, — сказала я тогда и зажмурилась, когда Криста выдохнула облако пара.

…я была рядом, когда Сапфира росла.

И смеялась, глядя на первый ее полет.

Я подкармливала ее рыбой. И счесывала чешую на первой линьке. У меня на предплечье четверка шрамов, когда она, раздраженная, просто полоснула меня по руке. А потом долго ластилась, заглядывала в глаза, извиняясь.