Книга Драконий берег, страница 64 – Карина Демина

— Вернулся, значит? — сказал он, выслушав Томаса.

— Частично, — улыбка у меня вышла кривоватой и, кажется, несколько нервной. — Но я тут не при чем. Честно!

Мне не поверили.

И правильно. Я бы сама себе не поверила.

— Уезжала бы ты куда, — сказал шериф. А Томас покачал головой. И я поняла, что уже не позволят.

Поздно.

Дом старика Дерри всегда стоял на отшибе. Поговаривали, что некогда здесь была хижина старого шамана айоха, который после смерти вернулся в мир живых, чтобы этим живым мотать нервы. В последнее Томас охотно верил.

Когда-то давно он с приятелями подбирался к этому низкому, вросшему, казалось, по самую крышу в землю, дому. Он забирался на эту крышу. И на спор даже в трубу сунулся.

Заглянул в окна.

А призрака так и не увидел. И сокровищ, про которые шептались уже взрослые, что, дескать, старикан неплохо устроился, драконы его любят, стало быть, и продает он немало. А тратить ничего не тратит. Сквалыжная натура.

И значит, где-то в доме лежат деньги.

Или золото.

Или драконьи зубы. Или еще что-то, столь же ценное.

Тогда они с Бертом почти решились забраться в дом, хотя, конечно, сердце обрывалось от ужаса от одной мысли о подобном.

И почти забрались.

Тем вечером Дерри только свистнул, как-то так, что прямо уши заложило, а после громко пригрозил отловить всех и выдрать. Почему-то в угрозу сразу поверилось.

Дом изменился.

Он больше не казался ни огромным, ни зловещим. Разве что тесноватым и старым. Крыша покосилась, сползла еще больше, скрывая в тени своей узкие бойницы окон. Стены стали темнее, а старую террасу почти занесло песком.

— Почему ты не переедешь? — поинтересовался Томас. И Уна пожала плечами.

— Куда?

— К матери?

— Они друг друга на третий день придушат, — ответил Маккорнак. Он близоруко щурился и винтовку сжимал обеими руками. И казалось, что вот сейчас шериф пальнет, распугивая ночную живность и предупреждая того, кто прячется в пустыне.

— Здесь в целом неплохо, — Уна шла первой.

Шла спокойно да и выглядела почти умиротворенной. И дверь открыла. Посторонилась, пропуская Томаса.

— Тихо. И никто не мешает. Крышу вот только чинить надо. И вообще…

Внутри пахло сухими цветами, соломой и деревом. Табаком и виски. Это был насквозь мужской дом, который отказывался принимать женщину. И редкие вещи Уны казались чужими.

Временными.

Вот расческа на подоконнике. И вазон с засохшей геранью. Или это не герань? Книга, между страниц которой застрял хрупкий стебель, больше похожий на нить.

Зеркало, перечеркнутое трещиной.

Стол в гостиной.

— Твою ж… — шериф умел выражаться. А Томас согласился, что именно «твою ж» и далее по списку. Уна не обманула.

Нет, он не думал, что Уна станет лгать или шутить, но оставалась крохотная надежда, что она как-то неправильно поняла. Или Томас ее не понял.

Но нет. Голова была.

— Я тут в уголочке посижу, ладно? — Уна подвинула стул к стене раньше, чем Томас успел предупредить. — Что? Да поставлю я его, как было, ноги не держат. Весь день по горам. Устала, как собака.

Она говорила ровно и старательно не смотрела на стол.

И на Томаса тоже.

После вовсе прислонилась к стене и закрыла глаза.

— У кого есть ключи? — Томас раскрыл саквояж и вытащил камеру. Хорошо, что запас пленки прихватил. А вот на проявку надо будет в Тампеску отправлять.

— У кого их только нет…

— Уна!

— Что? Я серьезно. У матушки есть. У Ника еще, но он никогда не заглядывает. Он считает неприличным заходить в чужой дом в отсутствие хозяев. Я ему дала на всякий случай, чтобы, если свои потеряю, не ломать. Только тут замки такие, булавкой открываются. Кстати, у Билли тоже имелись. Он сам взял и сделал… и у Вихо были… были, да…

Она повторила это еще раз, будто убеждая себя, что это важно.

— А Дерри точно давал Оллгриму… и у других, быть может… я не меняла замки.

— Почему?

Снимки выйдут мутноватыми, даже если свет включить. Здешние лампы нагреваются медленно и гудят, трещат, грозя погаснуть.

Шериф держится в стороне.

Хорошо бы дом закрыть до завтрашнего дня. Утром кто-то да прибудет, а там уж пусть сами…

— А зачем? Здесь нет ничего ценного.

— Совсем ничего?

Уна прикусила губу.

— Драконья чешуя. Скорлупа. Так, по мелочи. Иногда кое-что приношу, но у егерей воровать не станут.

Томас поменял пленку, убрав отработанную катушку в карман. Так оно надежней. Он зашел с другой стороны, пытаясь не упустить ни одной детали.

Свечи.

Аккуратные такие, ровные, явно не из местной лавки. Выглядят дорогими. Чучельник в принципе показал себя небедным парнем. Серебро… это ведь серебро? Похоже на то, но анализ покажет. Скатерть тяжелая.

Посуда.

И подставка эта.

И голова на ней. А ведь аккуратно высушили и при всем безумии голова не выглядит отвратительной. Разве что яблоко рядом с ней кажется издевкой. Петрушкой бы еще украсил.

— Посмотри, что здесь брать?

Хороший, к слову, вопрос. Дом изнутри кажется еще более старым, чем снаружи. Пол под ногами скрипит на все голоса. Из окон тянет прохладой, да и сами окна эти кажутся просевшими. Стекло и то помутнело от возраста.

Ковер древний.

Мебель, кажется, досталась Уне вместе с домом. И главное, ее это определенно устраивает. Вот занавески на окнах — те новые, недавно повешены. Они и пахнут иначе, порошком и цветами.

— Мама повесила, — пояснила Уна, заметив интерес.

— А ты…

— А мне и без занавесок неплохо жилось.

Не любит? Женщины испытывают просто-таки необъяснимую тягу ко всякого рода финтифлюшкам. Занавесочки, салфеточки, статуэточки, кружавчики и бантики.

А тут — пустота.

Это неправильно.

Впрочем, женщина, которая работает с драконами, сама по себе неправильна. А еще она не спешит падать в обморок, не бьется в истерике, требуя немедленно оградить ее от ужаса, а сидит себе и разглядывает стену.

Вид, главное, задумчивый.

А ведь егерям неплохо платят. Очень неплохо и отнюдь не только по местным меркам. Плюс торговля. Драконья чешуя, кость и что там еще? Главное, всегда в цене. Тогда… куда эти деньги уходят? Почему дом выглядит так, будто вот-вот рассыплется, если не в нынешнем году, то в следующем точно? И хозяйка его не лучше. Одежда? Обычная. Не слишком новая. Чиненная даже. Куртка вот из хорошей кожи, но форменная, стало быть, получена бесплатно.