Онлайн книга «Трасса Ноль»
|
Ей казалось, или раньше он заикался меньше? Волнуется? Яна сбросила куртку, прислонила в угол лопату. Наклонилась, чтобы разуться, и помотала головой: – Нет, спасибо. Не хочу. Потупившись, она хотела было проскользнуть на кухню (такой привычный маршрут, сколько раз!), но почувствовала, что ее ухватили за рукав. – Погоди, дай хоть посмотреть на тебя! Яна замерла. Помедлила секунду и подняла глаза. – Стасик… Не сказала, а всхлипнула. И тут же, к ужасу своему, ощутила, как морщится лицо, как ручьем бегут слезы. – Ну ладно тебе, не реви! Стас неуклюже притянул Яну к себе, обнял крепко и тепло. – Львенок… Яна услышала свое старое ласковое прозвище и почувствовала, как рушатся все барьеры. Уже не стесняясь, она отчаянно разревелась, вжимаясь носом в родное плечо. От него пахло сигаретами и самую капельку – туалетной водой, которую Яна дарила ему на день рождения два года назад. Она не поняла, как это произошло. Просто в какой-то момент ее губы потянулись к губам Стаса, и он тут же ответил на поцелуй. Не поднимая глаз, не утирая слез, Яна схватила его за руку и потащила в комнату. Остановилась лишь у самой кровати, и то на пару секунд, чтобы стянуть свитер и расстегнуть джинсы. – Ты уверена? Голос прозвучал над самым ухом, холодный и отрезвляющий. Но Яна только досадливо мотнула головой. Потянула Стаса к себе, увлекая на постель. – Ну давай попробуем… – Вот теперь он больше не запинался. Через час Стас откинулся на подушки и довольно протянул: – Да, это ты удачно зашла. Судя по голосу, он улыбался. …Серый пляж, белые корни сосны… Яна рывком села и выдохнула, все еще не веря собственным ушам: – Удачно зашла? Да ты вообще помнишь, что у меня случилось?! Как выяснилось, ссоры тоже не имеют срока давности, дай только повод. – Ты можешь хоть на минутку побыть человеком? Проявил бы, блин, сочувствие! – Да ты мне, как бы, шанса не дала. – Стас тоже сел и моментально подобрался, ощетинился. – Шанса не дала? А сколько тебе надо давать шансов?! Яну несло, она ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Она знала: сейчас будет скандал, и потом она пожалеет о том, что сорвалась. Но в тот момент ей было все равно. На стойку с пристуком опустился стакан с виски. Яна тряхнула головой, отгоняя воспоминание, подняла глаза. Бармен смотрел на нее в упор, чуть приподняв брови. Его глаза – смеющиеся, с легким прищуром – обжигали беспокойным желтым, совсем звериным огнем. Она едва не отшатнулась. В голове пронеслось: «У Умы были точно такие же…» Сердце екнуло. Яне показалось, что ее уносит в какой-то водоворот, вышвыривает из реальности. Где-то Двое с рюкзаками идут по перевалу, впереди ползут их неуклюжие горбатые тени. Рассветное солнце золотит мокрые камни, воздух студеный и чистый – дышать легко. Дышать легко, а на палатке сегодня утром лежал иней. Камни под ногой танцуют, ступать приходится осторожно, плавно перенося вес. Хочешь идти на Север – научись ходить по курумнику. – А мы не заблудимся? – Не заблудимся. Здесь дорога одна: по турикам. Турики – вот они, пирамидки из мелких камней. Обозначают направление тропы, не дают свернуть на коварные осыпи. И как только эти пирамидки удерживаются на ветру, не падают? – Нам бы только на медведя не нарваться. – Медведь – еще не самое страшное в этих местах, – легкий бесшабашный смех несется над перевалом, разгоняет тишину и замирает эхом вдали. – Я тебе вечером такую историю расскажу… Солнце косо падает на камни, двое бредут по перевалу. Выдох… Давно забытая (или не существовавшая вовсе?) комната с белыми стенами, матрасом на полу и плетеным креслом-качалкой. В углу непонятным зверем громоздится без дела мольберт, зато все стены разрисованы. За окном зимняя ночь, подоконник завалило снегом. Но это все снаружи, по ту сторону. А здесь горят живым огнем свечи, двоятся в темном стекле. Их много, они совсем разные. Строгие, высокие и белые стоят стражами на пороге ночи. Толстые огарки, пахнущие корицей, – создают уют и согревают тех, кто внутри комнаты. – Можно, я останусь тут навсегда? – Сегодня тебе все можно. Вдох-выдох, глухой удар сердца. Солнечная дорога пропахла пылью, на обочине – лютики да крапива. Небо фаянсово-синее, в смешных барашках облаков. Плоское, как с детского рисунка, так и не скажешь, что по нему только что летали. – Спасибо, что ждал меня весь день! – Я тебя всю жизнь ждал. Неужели не потерплю еще день? Здесь нет времени, но все равно кажется, будто оно замерло. В кузове фургона тряско и холодно, хлопающий тент, рев двигателя. Наружу торчит, белеет в лунном свете ворох досок. Прочь убегает ночная трасса, угрожающе шумит темный лес, а из-под откинутого полога тента посверкивает щедрая россыпь созвездий: вот Большая Медведица, а там – Пояс Ориона. Тепло тела рядом, запах сигарет и счастливый смешок над ухом: – Привыкай, это теперь и есть твоя жизнь! Вдох, зрачки сужаются, картинки мелькают все быстрее. Это чье-то самое живое, настоящее. Летние дни в сосновом лесу, солнечный ветер на трассе, игра во фрисби на берегу залива, осенние вечера у костра, незнакомые дороги и города, ночи на полу в ярко-желтой ванной, сизый сладко пахнущий дым, олдскульные пластинки и одежда с барахолки, неуклюжие стихи и дикие ночи любви, попутчики, ставшие друзьями, и незнакомцы, так и не ставшие попутчиками, картины, нарисованные на песке, ночные звонки, пропитанные нежностью, глупые пари и умные книги, рассветы на крышах, крепкие напитки и чувства… И еще уйма всего странного и такого понятного, что не уместилось между двумя ударами сердца. «И это все мне?!» Сид Тишина взвинчена до предела, давит на психику, хочется крикнуть. Ночь за окном совсем темная – даром что белая. Сид резко откинулся назад. Жалобно скрипнула плетеная спинка кресла-качалки, и поплыли, мерно покачиваясь в полумраке, изрисованные стены. На столе задвоились огоньки свечей. Впрочем, нынче вечером для Сида весь мир болтало и без любимого кресла. Мир штормило, и за каждым поворотом головы накатывал приступ дурноты. Сам виноват – не надо было мешать гашиш с коньяком. Со стены язвительно ухмыльнулся кислотно-сиреневый олень с ветвистыми рогами, увитыми побегами с белоснежными соцветиями. |