Онлайн книга «Трасса Ноль»
|
Сид собственноручно рисовал оленя всю зиму, но, хоть убей, не мог припомнить, чтобы придавал проклятой животине такой злорадный вид. Но сегодня здесь все равно больше не с кем перекинуться словом. – Что, приятель? Торжествуешь мое одиночество? Олень молчал. Сид фыркнул и потянулся за сигаретами. Закурил и попытался выпустить колечко дыма, но, конечно, губы не слушались, не складывались как надо. Глубоко затянувшись, Сид снова откинулся на спинку кресла, попытался расслабиться. И в этот момент в коридоре что-то грохнуло, резкий звук ошеломляюще ударил по нервам. Сид мгновенно вскочил. Сердце зашлось в паническом ритме шамады, опьянение мигом рассеялось. За дверью установилась настороженная густая тишина. Он прикрыл глаза, силясь успокоить дыхание. За плотно прикрытой дверью комнаты тянется коридор. Длинный, темный и совсем пустой, если не считать антикварного зеркала и пары чугунных подсвечников на стенах. «Что там могло упасть?» С одной стороны входная дверь, кухня, ванная, с другой… Сердце снова помчалось вскачь. С другой стороны – наглухо закрытая дверь во вторую комнату. Там уже много лет никто не живет, но стены до сих пор пропитаны запахом лекарств и отчаяния. «Что могло там упасть с таким грохотом?» Сейчас он пойдет и проверит. Сейчас. Вот только уймется дрожь в коленках. Сид нервно провел ладонью по гладкому затылку, шагнул вперед и порывисто распахнул дверь в коридор. Темный, совсем пустой… Рыжеволосый мальчик стоит в коридоре. Пол холодит голые пятки, стоять в трусиках и майке зябко. И все же мальчик медлит, переминается с ноги на ногу. Из-под плотно прикрытой двери стелется полоска света. Свет такой уютный и манящий. Еще оттуда доносится музыка. Чарующе-хриплый и невыносимо нежный голос то опускается до вкрадчивого шепота, то крепнет и словно растворяется в звуках гитары и клавишных. Колыбельная, решил мальчик. Ему показалось, что пели об одуванчиках на летнем лугу. Наконец собравшись с духом, он толкает дверь и замирает на пороге. В комнате горит одинокий ночник под рыжим абажуром, тусклый свет смягчает острые углы, оставляя только самое главное. А главное – это приземистая тахта в дальнем углу. На ней спит, раскинув руки, худенькая девушка в голубом платье. – Мама! Мальчик семенит вперед, несмело подбирается к тахте. Снова переминается с ноги на ногу. – Мама, проснись, – тоненький голос больше смахивает на мышиный писк. Бесполезно. Девушка спит, только зрачки беспокойно мечутся под закрытыми веками. Вокруг глаз залегли глубокие тени. Мальчик разглядывает косу с выбившимися из нее белокурыми прядками, потухшую сигарету, зажатую между пальцев. Наклонившись вперед, он теребит мать за плечо: – Мама!!! Где-то хлопает дверь, раздаются тяжелые шаркающие шаги, и мальчик испуганно втягивает голову в плечи, опрометью несется к дверям, но уже поздно. – Ах ты, паршивец! Сколько раз тебе говорили: сюда не шастать? На пороге застыла суровая прямая фигура в полосатой пижаме. Кустистые брови, седые виски, цепкий взгляд со строгим прищуром. Мальчик мямлит, слегка заикаясь от волнения: – Деда, я только на минутку… Я к мамочке. – Спит мать, не видишь? – Дед откашливается и опускает руку мальчику на плечо. – И пусть себе спит… Мальчик поднимает голову, пытается заглянуть деду в глаза. Но тот сверлит взглядом тахту, и горько поджимаются губы, и мелко подрагивает гладко выбритый подбородок. – Деда, а почему ее никак не разбудить? – тихонько спрашивает мальчик. Тряхнув головой, дед переводит строгий взгляд на внука. – Потому что ночь на дворе, только ты барагозишь. А ну, марш в кровать, живо! Мальчик тихонько вздыхает и покорно плетется обратно в холодный коридор. Уже там его настигает голос деда: – Ты чего вставал-то? Описался снова? Мальчик виновато шмыгает носом. – Не беда, боец… Сейчас переоденемся. Сид стоял в коридоре, судорожно сжимая кулаки. Хотелось думать, что завтра, в будничном утреннем свете, он будет со смехом вспоминать этот приступ паники. Хотелось, но пока не верилось. Собрав всю силу воли, он рывком повернулся направо. Пусто, смутно белеет в темноте закрытая дверь. И все та же тишина. Сид облегченно вздохнул и, уже не спеша, повернул голову влево. Входная дверь не заперта, язычок замка упирается в косяк. Все еще не веря своему счастью, на негнущихся ногах, Сид подошел к двери. Легонько толкнул ее и замер в ожидании. С лестницы потянуло сквозняком, и входная дверь с грохотом захлопнулась, замок снова ударился о косяк. – Shit! – Сид расхохотался своим обычным легким и чуть нервным смехом. «Идиот, ты просто не запер дверь. Как всегда…» Все еще смеясь, покачивая головой, он захлопнул дверь и ощутил, как по телу пробежала жаркая волна. Чувство опьянения вернулось и накрыло с удвоенной силой. Значит, все снова в порядке. Снова можно вернуться к уютному свету свечей, сиреневому оленю и резному жирафу – его извечным ангелам-хранителям. Сид глубоко вдохнул и побрел в комнату, слегка пошатываясь на ходу. Проходя мимо зеркала, он на минуту остановился. С внимательным прищуром вгляделся в смутно маячившее отражение. – Придурок старый! Сколько лет уже, а все темноты боишься… Сид прыснул, но веселье уже куда-то ушло. Он щелкнул зажигалкой и поднес огонек к глади стекла. Из зеленоватого сумрака на него внимательно смотрели пронзительные глаза храбрящегося мальчишки. Из глубины расширенных зрачков плеснула паника. В дрожащем свете зажигалки неожиданно четко вырисовались все его морщинки. – Надо же, совсем как у Лизы, – Сид озадаченно провел пальцем вдоль краешка губ. – Старый ты стал, buddy. Совсем старый… Перед глазами встал день на заливе, холодные, сухие, но такие родные глаза. Красная точка, поднимающаяся к облакам, дешевый вкус розового игристого… И та девчонка в баре. Сид ведь даже не спросил, как ее зовут. И, конечно, она и не подумала взять салфетку с номером его телефона. Он ощутил острый укол стыда. Как бы то ни было, но Сид ненавидел проигрывать. Теперь он вообще жалел, что оставил ей свой номер. «Сколько у вас лет разницы, приятель? Пятнадцать или больше? На что ты вообще рассчитывал?» Зажигалка обожгла руку, огонек погас. Сид чертыхнулся и побрел в комнату. |