Онлайн книга «Утопия-авеню»
|
– Отличная мысль, – говорит охранник. «Вот еще умник выискался», – думает Дин. – Нехорошо, когда дети доверяют незнакомцам. – Но ты же не незнакомец, – говорит охранник. – Ты – Дин Мосс. Из «Утопия-авеню». Дин понимает, что теперь ему не отвертеться. «Если сейчас не потратить десять минут на то, чтобы отвести мальчишку к синему флагу, то потом лет семьдесят так и будешь думать, что с ним случилось…» – Ладно, Боливар, пойдем. – Если ты посадишь меня к себе на плечи, – через несколько шагов говорит Боливар, – то Ди-Ди или Бен меня быстрее заметят. Дин берет его на плечи. Боливар прижимает ладошки к голове Дина, будто знахарь или какой-нибудь целитель. «Нет, все-таки нехорошо, когда дети доверяют незнакомцам», – думает Дин. И все же, раз уж Боливар избрал его в проводники, доверие надо оправдать. Гитарные аккорды носятся в воздухе, сливаются с собственным эхом. На расстеленных покрывалах загорают женщины. На траве сидят и курят подростки. Целуются парочки. В тени палаток и шатров обедают семьи. Девчонки красятся. Какая-то женщина кормит грудью ребенка у всех на виду, как ни в чем не бывало. «Да, в Гайд-парке такого не увидишь…» Там и сям бродят клоуны на ходулях. Подростки бренчат на гитарах. «О, знакомая мелодия…» Подбирают аккорды к «Откати камень», спорят, там ре или ре минор. «Пусть помучаются… – думает Дин. – Совсем как я…» – Тебе сколько лет? – спрашивает Боливар. – Двадцать четыре. А тебе? – Восемьсот восемь. – Угу. Ты хорошо сохранился. Наверное, у тебя какой-то чудо-крем есть. – А ты из Лондона, Дин? – Да. Откуда ты знаешь? – Ты говоришь как трубочист из «Мэри Поппинс». – А у нас сказали бы, что это ты смешно говоришь. Мимо с визгом пробегает орава ребятишек. – А ты папа? – спрашивает Боливар. – Ух ты, глянь, как вон тот тип здорово вяжет воздушные шарики! – У тебя есть дети? «Ну просто все понимает…» – Суд пока не решил. – А почему ты сам не знаешь, есть у тебя дети или нет? – Ну, это такая взрослая проблема… Боливар поудобнее устраивается на плечах Дина: – Ты переспал с женщиной, у которой родился ребенок, но не знаешь наверняка, что он вырос у нее в утробе из твоего семени, так? «Фигассе…» Дин изгибает шею, смотрит на Боливара. Мальчишка торжествующе глядит на него. – Откуда ты знаешь? Как ты такое можешь знать? – Обоснованная догадка. – Надо же, как в Америке дети быстро взрослеют! – Дин решительно шагает к синему флагу. По почти безоблачному небу летит биплан, тянет за собой полотнище с надписью: «ИЗМУЧИЛА ЖАЖДА? ХВАТАЙ КОКА-КОЛУ!» – А почему ты не хочешь быть папой? – спрашивает Боливар. – А почему ты задаешь столько вопросов «почему»? – А почему ты больше не задаешь вопросов «почему»? – Потому что я вырос. Потому что это чертовски раздражает. – В нашей семье за слово «чертовски» тебе пришлось бы положить двадцать пять центов в Сквернослов, – говорит Боливар. – Это такая специальная копилка, ее мама завела, чтобы я не рос на помойке. Так почему ты не хочешь быть папой? – С чего ты взял, что я не хочу? – Я тебя спрашиваю, а ты уходишь от ответа и меняешь тему. Дин отступает в сторону, пропуская тележку продавца арбузов. – Ну… наверное, потому, что не хочу быть таким отцом, какого мне самому не надо. Боливар гладит его по голове, будто утешая. У входа в шатер для потерявшихся детей переминается с ноги на ногу веснушчатый тип в панамке и в футболке с эмблемой «Сан-Франциско джайантс». Он нервно дымит сигаретой, но, как только замечает Боливара, волнение моментально сменяется облегчением. «Вот ради этого и стоило провожать мальчишку…» – думает Дин. – Господи боже ты мой, Болли! – говорит веснушчатый тип. – Как ты нас напугал! – Сквернослов, – отвечает Боливар. – Не поминай имя Господа всуе. С тебя пятьдесят центов: двадцать пять за «господи» и двадцать пять за «боже мой». Я не забуду. Веснушчатый тип морщится, мол, боже, дай мне силы, и говорит Дину: – Спасибо. Меня зовут Бенджамин Олинс, можно просто Бен. Я приемный отец Боливара. – Почетный отец, – поправляет его Боливар. – Почетный отец, – соглашается Бен, снимая мальчика с плеч Дина. – С мамой прямо беда. Куда ты делся? – Я вас искал. А нашел вот его. – Боливар показывает на Дина. – В трейлере. Его зовут Дин, он из Лондона и пока не знает, папа он или нет. Поговори с ним, Бен. По-взрослому. Выслушав эту речь, Бен недоуменно морщит лоб и пристально смотрит на Дина: – Дин Мосс? Из «Утопия-авеню»? Охренеть… Дин Мосс собственной персоной. – Еще двадцать пять центов в Сквернослов. С тебя уже три четвертака, – заявляет Боливар. – Мы же специально приехали ради «Утопия-авеню»… – Ничего не знаю. Три четвертака. А мама приехала из-за Джонни Винтера, а не из-за Дина. Извини, Дин. Ой, там тетя раздает конфеты детишкам, которые потерялись. Я мигом. Только вы никуда не уходите. – Погоди, ты же сказал, что это родители потерялись, – напоминает ему Дин. – Дин, она же не даст конфету взрослому, – наставительно изрекает Боливар и уходит в шатер. – Очень необычный ребенок, – говорит Дин Бену. – Не то слово, – вздыхает Бен. – Утверждает, что ему восемьсот восемь лет. – Когда ему было пять, он заболел менингитом… А после комы стал… каким-то другим. Ди-Ди, мама Боливара, иногда порывается сводить его к врачу, но… он, вообще-то, хороший, счастливый ребенок, и я не совсем понимаю, надо ли что-то менять. Слушай, Дин, ваша музыка – полный отпад. У меня в Сакраменто музыкальный магазин. Я всем покупателям рекомендую ваши «Зачатки жизни». Альбом раскупают как горячие пирожки. Ну, первый альбом тоже популярный, но «Зачатки жизни»… – Ладонь Бена самолетиком взлетает к небесам. – Спасибо. Чувствую, придется нам платить тебе комиссию. – Лучше запишите третий альбом, очень вас прошу. – Мы постараемся. Ха, твой сын – знатный добытчик! Тетенька в шатре протягивает Боливару вазочку с конфетами. – Он кого хочешь обаяет – хоть рыбок, хоть птичек, – говорит Бен. – А у тебя дети есть? Я не совсем понял, что там Болли наговорил. Откуда-то тянет сладким запахом печеных каштанов. «Ни к чему рассказывать посторонним о своих бедах. Я о них еще и родным не рассказал». |