Онлайн книга «Утопия-авеню»
|
– И что теперь? Запрешь меня в доме? – Педик, который только и знает, что бренчать на гитаре, мне не сын. Дин с ненавистью посмотрел в злые глаза. Это отец говорит? Или водка? – Верно сказано, Гарри Моффат. – Чего?! – Я тебе не сын. Ты мне не отец. Я ухожу. Прямо сейчас. – Не ссы. Хватит уже заниматься всякой фигней. Музыка, искусство – ишь чего выдумал! Найди себе настоящую работу. Вот как Рэй. Я тебя давно предупреждал, а сейчас принял меры. Ты мне потом спасибо скажешь. – Я тебе сейчас спасибо говорю. Ты мне глаза открыл, Гарри Моффат. – А ну-ка, повтори, че сказал?! Вот только посмей! Пожалеешь! – Что именно повторить, Гарри Моффат? Что я тебе не сын или что… Челюсть хрустнула, затылок стукнулся о стену. Тело обмякло. Дин сполз на линолеум. Очнулся. Рот наполнился кровью. Боль пульсировала в такт ударам сердца. Дин поднял взгляд. Гарри Моффат смотрел на него: – Ты сам напросился… и меня вынудил. Дин встал, глянул в зеркало. Губа разбита, десны кровоточат. – Ты и маме так говорил? Когда бил ее? Мол, сама напросилась? Злобная ухмылка сползла с лица Гарри Моффата. – В Грейвзенде ни у кого нет секретов. Весь город знает. «Вон идет Гарри Моффат. Он избивал жену, она заболела и умерла от рака». Но в лицо тебе этого никто не скажет. Хотя все знают. Дин снял цепочку с двери и вышел в ноябрьскую ночь. – С тобой покончено! – завопил Гарри Моффат ему вслед. – Слышишь? Дин шагал не останавливаясь. В окнах колыхались занавески. На Пикок-стрит пахло морозом и фейерверками. Семь лет спустя, в четверти мили от Пикок-стрит, Дин просыпается. За окнами шумит дождь, Кенни храпит на диване. Кто-то сунул Дину под голову подушку. Рэй кемарит в кресле. Вокруг кальяна теснятся стаканы, бутылки, пепельницы, рассыпаны карты и арахисовые скорлупки. Дин плетется на кухню, наливает воды в кружку. У грейвзендской воды нет мыльного привкуса, не то что в Лондоне. Дин садится за стол, грызет крекер «Джейкобс». С полки под потолком свисают длинные побеги «летучего голландца», закрывают настенный коврик, на котором изображено какое-то божество со слоновьей головой, и фотографию Шенкса с Пайпер, сделанную где-то в солнечных заморских краях. А Дин далеко от Грейвзенда еще никогда не уезжал, если не считать того случая, когда «Броненосец „Потемкин“» играл в Вулвергемптоне. Дин тогда получил гонорар – меньше фунта. Наверняка заработал бы больше, если б стоял с гитарой на Гайд-Парк-Корнер. «А вдруг „Утопия-авеню“ – тупик? Да, мы вчера классно отыграли, но это же дома, среди своих… Вдруг мы никому больше не нужны?» Крыши ступенями спускаются от Квин-стрит к берегу реки. Из Тилберийских доков буксиры выводят сухогруз, поначалу скрытый из виду зданием больницы. Буква за выступающей буквой Дин читает название на борту: «ЗВЕЗДА РИГИ». На табурете лежит акустический «гибсон» Шенкса. Дин настраивает гитару и под аккомпанемент дождя и собственных мыслей начинает перебирать струны… – Твоя? – В дверях кухни стоит Рэй. Дин смотрит на него: – Что? – Мелодия. – Да я так, балуюсь. Рэй осушает кружку воды. – Тетя Мардж права. Мама порадовалась бы. Сказала бы: «Дин у нас талантливый». – Это за тебя она порадовалась бы. «Рэй у нас старательный и ответственный». И Уэйна бы вконец разбаловала… Рэй садится к столу: – Вы с отцом собираетесь мириться? Дин резко прижимает струны: – Я с ним не ссорился. Капля дождя стекает по стеклу. – Отцом мне стал Билл. И ты. И Шенкс. – Я не пытаюсь его оправдать. Но… он ведь все потерял. – Рэй, мы это уже обсуждали. «Это все водка проклятая». «Его отец тоже бил жену и детей». «Мамина болезнь его подкосила». «Отказываясь называть его отцом, ты ведешь себя по-детски. Меня это очень огорчает». Я ничего не пропустил? – Нет. Но если бы он мог, то возродил бы твою гитару из пепла. – Это он тебе сказал? Рэй кривится: – Он не из тех, кто обсуждает свои чувства. – Прекрати. Это не обида на пустом месте, а последствие его поступков. Если хочешь поддерживать с ним отношения – твое дело. Твой выбор. А я этого не хочу. Вот и все. И давай на этом закончим. – Между прочим, в его возрасте люди умирают. Особенно те, у которых печень ни к черту. А с покойником не помиришься. Призраки тебя не слышат. И вообще, он ведь все-таки твой отец. «Призраки тебя не слышат, – думает Дин. – Неплохая строчка для песни». – Да, с генетической и юридической точек зрения он мой отец. А во всем остальном – нет. У меня есть брат, племянник, бабуля, Билл, две тетки, а вот отца нет. Рэй тяжело вздыхает. Журчит вода в водосточных трубах. В прихожей Шенкса звонит телефон. Дин не берет трубку. У Шенкса весьма разнообразные деловые знакомства – мало ли кто ему звонит. Открывается дверь хозяйской спальни, по полу топают шаги. – Да? – Долгая пауза. – Да, он… Да. А кто его спрашивает? Шенкс заглядывает на кухню: – Дин, сынок… Твой менеджер звонит. – Левон? Как ты меня нашел? – Черная магия. Джаспер с тобой? – Вроде бы. Он с девушкой… – Немедленно приезжайте на Денмарк-стрит. – Так ведь воскресенье же… – Знаю. Эльф и Грифф уже едут. «Похоже, плохие новости». – Что случилось? – Виктор Френч. – А кто это? – Промоутер «Илекс рекордз». Вчера он был в «Капитане Марло». И предлагает контракт группе «Утопия-авеню». «Он предлагает контракт группе „Утопия-авеню“». Всего шесть слов. «У меня есть будущее!» Прихожая Шенкса обращается в слух. – Алло? – встревоженно спрашивает Левон. – Ты слышишь? – Да, – говорит Дин. – Слышу. А… Охренеть. – Только не спеши покупать «триумф-спитфайр». Виктор предлагает контракт на три сингла и потом альбом – потом, если появится интерес. «Илекс» не входит в большую четверку, но предложение солидное. Нам лучше быть рыбиной средних размеров в маленьком пруду, чем мальком в большом озере. Виктор готов был подписать контракт вчера вечером, но я попросил больше денег и сказал ему, что к нам присматривается И-эм-ай. Сегодня утром он переговорил со своим начальником в Гамбурге и заручился его согласием. |