Книга Будем как боги, страница 59 – Олег Рой

– Черт тебя подери, с твоей достоевщиной, – фыркнул Гарри. – Вы, русские, всегда красите все в мрачные тона. Я представлял себе другое. Я представлял себе вечную жизнь как вечный Диснейленд. Ты был в Диснейленде?

– Спрашиваешь, – фыркнул Тед. – У меня же дочь. Какой ребенок не мечтает о Диснейленде?

– О, да, – кивнул Гарри, – я тоже мечтал. Но не был ни разу. Когда я приехал в Америку, для Диснейленда я был уже через чур взрослым. Выпить хочешь?

– Если для этого надо возвращаться в салон… – начал Тед.

– Не надо, – перебил его Гарри.

Загадочно ухмыляясь, он сунул руку за борт спасательной шлюпки и выудил оттуда плоскую квадратную бутылку.

– А ты запасливый, – хохотнул Тед. – Что там у тебя?

– «Уайлд Тёки», – ответил Гарри, – Лонгбрэнч. Содовой, правда, нет, льда тоже, да и со стаканами не сложилось…

– Теплое виски, – сказал Тед задумчиво, – без содовой. Из горлышка. Нет-нет… ни за что не откажусь!

Фишер рассмеялся и откупорил бутылку, протянув ее Теду.

Тот взял и отхлебнул.

Виски было не совсем, чтобы теплым, но на вкус резким и неприятным.

Тед вернул бутылку Гарри и посмотрел, как тот пьет. От глотка виски острый кадык Фишера резко дернулся – он, должно быть, тоже к такому варварству не привык, в смысле, Фишер, а не его кадык.

– Я хотел бы свозить тебя в Диснейленд, Гарри, – сказал Тед, когда Фишер отставил бутылку. – Именно сейчас. Я иногда балуюсь тем, что просматриваю уличные камеры, и что сейчас в Диснейленде, тоже знаю.

– И что там? – спросил Фишер, кривясь.

– Трупы, – ответил Тед. – Дети, взрослые, но детей очень много. Трупы прямо на аттракционах, на каруселях. Понятия не имею, почему так.

– Дети от Януса умирают быстро, – ответил Фишер. – К тому же, когда порог заражения прыгнул вверх, вирус стал вести себя, как волк в отаре овец – убивал прямо на лету. Потом, конечно, это сошло на нет – более бойкие штаммы повымерли вместе с носителями, нынешние вирусы убивают медленнее – дней пять, неделю… – Он вздрогнул, и потянулся за бутылкой.

Открыв ее, вновь протянул виски Теду.

– Страшно? – спросил Тед, забирая бутылку.

Гарри кивнул:

– Страшно, не то слово. Я, правда, не хотел этого.

– Если что-то где-то убудет, в другом месте ровно столько же и прибавится, – сказал Тед. – Это закон сохранения энергии, в том виде, в каком его сформулировал Ломоносов еще в восемнадцатом веке. Но, кажется, касается это не только энергии. Ты хотел вечной жизни – ты не думал о том, что за все нужно платить?

– Тем не менее, ты принял мой дар, – сказал Гарри, сделав глоток. На сей раз его кадык лишь слегка вздрогнул. – И детям своим дал.

– Да, – сказал Тед. – Потому я тоже соучастник, и твоя вина также и моя вина.

– Ты не знаешь, как для меня дороги твои слова, – сказал Фишер. – Мы все ждем, что близкие люди разделят с нами горе и радость, но никто не ждет, что кто-то разделит его вину. А бремя вины намного тяжелее, чем любое горе…

– Потому, что то, что мы сделали, нам не простят, – ответил Тед, забирая у Гарри бутылку. – А главное – мы сами себе этого не простим, если…

– Что «если»? – спросил Гарри, подавшись вперед – не то для того, чтобы взять у Теда бутылку, не то для того, чтобы лучше слышать.

– Мы не оправдаемся перед миром, – сказал Тед задумчиво. – Но сможем оправдаться перед собой, если… ты зря берешь всю вину на себя, Гарри. Тебя, в конце концов, тоже обманули и использовали.

– Кто? – удивленно спросил Гарри, но потом понял: – А, Лев… ух, не напоминай. Мог бы – голову ему открутил бы, но вот беда, у вируса головы нет.

– Собственно, это я тебе и советываю… советува… тьфу, вроде, не так много выпил, – это я тебе и советую. Надо устроить Ройзельману дезинфекцию. С вирусом без Ройзельмана справятся без нас. А насчет Ройзельмана с вирусом или без – не уверен.

За кормой пролетела чайка, истошно вопя.

– Берег близко, – заметил Гарри, отхлёбывая виски. – Но какая воля к жизни!

– У чайки? – удивился Тед, проследив взгляд Гарри.

– У Льва, – ответил Фишер. – А я думал – как это он позволил так легко себя убить? Эх… я должен был догадаться, что у него есть запасной выход, и, наверное, не один.

Он обернулся к Теду, опасно зависнув над кормой, наклонившись назад через бортик:

– Ты прав, Тедди-бир. Я породил это чудовище, я его и убью.

– Ты от борта отойди, – посоветовал Тед. – Еще грохнешься в кильватер – и кто тогда Ройзельмана побеждать будет?

– И опять ты прав, – ответил Фишер, неуверенно отходя от борта яхты.

21 июня 2026 года, г. Чикаго, Иллинойс

Борис проснулся моментально, словно его включили тумблером.

В предрассветной темноте он увидел Ройзельмана, сидящего на краю его кровати.

– Который час? – спросил он, потягиваясь.

– Полпятого, – ответил Ройзельман.

– Ты меня разбудил? – спросил Борис.

Ройзельман кивнул:

– Между прочим, – заметил он, – инфекционные болезни – это не веселая забава. Даже при условии успешного лечения без последствий для организма они не проходят…

– Странно слышать это от тебя, – сказал Борис, – если учесть, что ты сам – та еще зараза… в смысле, существуешь в форме разумного вируса.

– В том-то и дело, что разумного, – ответил Ройзельман. – Видишь ли, я контролирую то, что делаю с телом своего носителя. В отличие от неразумных инфекций.

– И к чему эта лекция в предрассветный час? – поинтересовался Борис.

– К тому, – вздохнул Ройзельман, – что, если вам с Клодией опять захочется потрахаться, проще договориться со мной, чем заражать тебя относительно, но не совсем безвредным ротавирусом!

– Ах, прости, папочка, я был плохим мальчиком, – скривился Борис. – И как же ты меня накажешь?

– Тьфу на тебя, – ответил Ройзельман. – Нет, я, конечно, понимаю, что меня трудно считать белым и пушистым, после того, как я ополовинил население обоих Америк, но пойми ты – я не злодей! Я просто пытаюсь выжить…

– …и устроиться как можно лучше, – в тон ему продолжил Борис. – А раз Америка, по сути, и так отказалась от Христа – почему бы не занять Его место? Хотя стигматы остаются не у тебя, а от тебя. Ладно, это все поэзия, ты лучше скажи – ты меня разбудил только для того, чтобы прочитать мне нотации? Похоже, ты действительно чувствуешь себя богом. Когда будем записывать десять заповедей? Или у тебя другое число?

– Ага, одиннадцать, – ответил Ройзельман. – И первая из них: «не будь идиотом». Половая жизнь явно идет тебе на пользу – прости, но до этого ты был какой-то словно мешком прихлопнутый. Ты так и будешь валяться кулём, или все-таки изволишь встать?