Амьер пришел ровно через двадцать минут и, о чудо, постучал, прежде чем войти. Правда, не стал ждать отклика, сразу же открыл дверь. Скептически оглядел платье Ясны и высказался, что надо немедленно шить новый гардероб, а завтра утром переправит ее в замок для того, чтобы она взяла одежду на первое время. Но увидев, как побледнела после его слов жена, передумал, сказал, что сам завтра принесет пару платьев. Ясна предложила забрать одежду из ее родного дома, Амьер сказал, что это возможно, но все равно ей нужно немедленно заняться своим внешним видом. У нее должен быть полный набор одежды на все случаи жизни и здесь и в горах, чтобы не приходилось появляться перед мужем в таком виде.
За ужином он был вежлив, предусмотрителен, что настораживало Ясну, все-таки, она не верила ему. С чего он так переменился?
Во время ужина Амьер спросил – помнит ли она своих бабушку и дедушку с отцовской стороны. Ясна совершенно не помнила Тихона Ледена, он не навещал их ни разу. Отец как-то повез в гости всю свою семью на запад княжества, в город Острогор, где жили его родители, но у Ясны не сохранились воспоминания – она тогда была еще слишком мала. Дед Тихон умер, когда ей было пять лет, бабушка после смерти мужа ушла в обитель Пресветлой Матери Заступницы. Бабушка, насколько знала, Ясна была еще жива, но ни с кем не хотела видеться, общаться.
Ясне пришла в голову мысль – кто отец тети? Сейчас сестре отца тридцать два, она могла быть дочерью, как Тихона, так и волерона. Отчего-то же тетка долго не выходила замуж. Вот интересно, почему?
После ужина Амьер зашел вслед за Ясной в ее покои. Она прошла к окну, за ним была темнота, но Ясна знала, что там шумят золотые и багряные деревья, на клумбах сохнут цветы, воздух наполнен запахами прелой листвы, сырой земли, костром. И этот родной, такой знакомый терпкий аромат осени был для Ясны сладок, до слез мил и приятен. А стылый, хрустальный, временами туманный, воздух в горах был для нее горек, он пах одиночеством, отчаяньем, обреченностью.
Девушка вздрогнула – на ее плечи опустились руки и хриплый голос над ухом произнес:
– О чем задумалась?
– О том, что у меня даже в этом доме, который для меня чужой, ощущение родного тепла, – ответила Ясна, рассматривая отражение Амьера в окне.
Он наклонился и прижался губами к ее макушке.
– Перейдем, может, в спальню? Тебе помочь раздеться, – проговорил Амьер, в волосы Ясны, гладя ее плечи горячими ладонями, – или сама справишься с пуговками?
– Скажи, Амьер, – почему-то разозлилась Ясна, – я знаю, что в вашей Лаберии люди на положении рабов. Их можно безнаказанно убивать, насиловать. Ты насиловал женщин?
Амьер замер, поднял голову, затем проговорил, глядя на их отражения в окне:
– А если и так, то что это знание даст тебе? Станешь меня еще больше бояться? Зачем ты все портишь? Я старался быть сегодня таким, каким бы ты хотела меня видеть. А ты ищешь повод, чтобы еще больше меня ненавидеть, чтобы вызвать у себя еще большее отвращение. Зачем? Ты не знаешь про нас многого, не понимаешь, что некоторые вещи просто неизбежны для волеронов и даже если не нравится, то приходится делать.
– Что? – удивилась Ясна, и, криво усмехнувшись, сказала. – Ты, наверное, плакал от жалости, когда насиловал?
Уже сказав эту фразу, девушка пришла в ужас. Что на нее нашло?
– Нет, у тебя сегодня явно несварение желудка, желчь так и лезет из тебя. С какой целью ты испытываешь мое терпение? Поверь, оно уже на грани, – ответил Амьер, сжимая до боли плечи девушки.
– Я сама не знаю, почему мне это пришло в голову, зачем я спросила. Ты весь вечер старался, а я ждала подвоха. Таким ты пугаешь меня еще больше. Я не понимаю, с чего ты такой терпимый, вежливый?
Амьер развернул Ясну к себе лицом и, глядя в ее глаза, сказал:
– Не ищи подвоха, прошу тебя, я уже все объяснил.
– Ах, да, ваша богиня может обидеться.
– Я могу обидеться, что ты не ценишь мое стремление наладить наши отношения.
Он прошептал эти слова ей в губы, затем легко поцеловал в уголок рта, проложил цепочку невесомых поцелуев по щеке, обвел языком раковину уха, прикусил слегка мочку, чем вызвал толпу мурашек по телу Ясны, опустился поцелуями до шеи, дальше мешал ворот платья. У Ясны заполошно сбилось с ритма сердце, пересохло во рту. Амьер убрал ладони с плеч Ясна, отступил на шаг, взял девушку за руку и потянул за собой в сторону спальни со словами:
– Я все-таки сам раздену тебя.
Ясна на подгибающихся ногах последовала за ним.
Глава четырнадцатая
Ясна с трудом открыла глаза, в спальне было сумрачно. Что-то разбудило ее. Ветер, за окном шумел ветер, бил в окна ветками деревьев, гудел в оконных стеклах. Это он ее разбудил. На улице бушевала метель. Ясна очень надеялась, что всю зиму она проведет здесь, а не в горах. Да и вообще бы никогда туда не возвращаться. На исходе был уже третий месяц, как она находилась в княжестве и все, что было в замке Амьера, казалось сном. Неужели это она провела неделю в каземате? Как она это выдержала?
Ясна поворочалась, устраиваясь удобнее в коконе одеяла, вставать совершенно не хотелось. Амьер вымотал ее этой ночью, как никогда. Нет, он каждой ночью был ненасытным, но сегодня особенно. Кажется даже, это было уже рано утром, она уснула в процессе. По крайней мере, Ясна не помнила, как провалилась в сон, помнила только обжигающее дыхание у своего виска, горячую тяжесть тела мужа, ее вздернутые руки над головой, запястья в захвате его ладони, скольжение внутри ее тела и все, провал памяти. Очнулась только от звука дребезжащих стекол и стука веток в окно. Надо вставать, принять ванну, выпить то, что ей оставлял Амьер на прикроватном столике. В первые две недели он лично следил, чтобы она выпивала противозачаточное зелье, но потом, перестал ее будить рано утром, стал просто оставлять зелье в бокале около кровати. Ясне приходила в голову мысль – не пить это непонятное варево. Но вспоминая слова Амьера, опять все до капли выпивала. Он сказал, что ребенок пока им не нужен, но, возможно, в будущем они станут родителями. А если вдруг она понесет в ближайшее время, то он без сожаления, не спрашивая ее согласия, вызовет лекаря, чтобы прервать беременность. И ему плевать, что это смертельно опасно для женщины. Ясна была уверена, что он так и сделает, поэтому безропотно пила это проклятое зелье.
Тяжело вздохнув, Ясна отбросила одеяло и дотянулась до бокала на туалетном столике, выпила содержимое и поставила обратно. Хорошо, что пойло не было противным. Закутавшись обратно в кокон, она опять вернулась мыслями к Амьеру. Теперь она прекрасно знала, что такое приятное женщины находят в поцелуях и не только в них. Муж за это время наглядно, постепенно посвящал ее в чувственные наслаждения, она с восторгом откликалась на его ласки, подчинялась его рукам, губам, ей почти всё нравилось, доставляло удовольствие, заканчивающееся взрывом невыносимого наслаждения. Но не всё, было то, что Ясна никак не могла принять, пыталась отказаться, но всё же уступала мужу. Амьер, надо отдать ему должное, очень редко настаивал на том, что жене категорически не нравилось.
