Книга Я любовь напишу, чтобы ты ее стер, страница 29 – Галина Турбина

— Я оставлю вас, подожду внизу? — неуверенно спросил Айтал. — Или спустимся все же вместе в гостиную?

— Иди, ничего с твоей сестрой я не сделаю, — пообещал Дэвойр. — В доме никого, кроме нас нет, никто не узнает о вашем визите. А я никому не расскажу, тем более Фолкету, что твоя сестра была у меня в спальне.

— Но ты пьян и…

— Ну и что? — перебил Дэвойр. — Увы, но меня хорошо воспитали, вдолбили в меня уважение к женщинам, даже к таким, как она.

Презрительный кивок в сторону Ясмины обидел и возмутил ее. Но она сдержалась от ответного выпада.

— Ясмина, я могу тебя оставить здесь? — спросил Айтал у сестры.

— Да, — кивнула она.

— Эйнар? — угрожающе произнес Айтал.

— Я же сказал — не трону я ее! — раздраженно ответил Дэвойр и криво усмехнувшись, добавил: — Не придушу я твою сестру, даже не надейся.

— Ясмина, кричи, если что, я услышу, — предупредил Айтал, прежде чем уйти.

Дэвойр неприятно хохотнул на это. Айтал бросил на него предупреждающий, мрачный взгляд.

Ясмина еле сдержала себя, чтобы не ринуться вслед за ушедшим братом — такой Дэвойр пугал ее.

Дэвойр развернул от камина кресло, подобрал с пола бутылку и предложил Ясмине:

— Устраивайся в кресле.

Потом прошел к своей кровати и сел в ее изножье.

Ясмина нерешительно топталась у порога. Сегодня Дэвойр пугал ее.

— Ну, что стоишь? — раздраженно бросил Дэвойр, наливая в бокал вино из подобранной с пола бутылки.

Ясмина несмело прошла, по пути отпихнув осторожно бутылку, и села в кресло.

— Я слушаю тебя. Зачем ты пришла? — спросил Дэвойр, отпивая из бокала.

— Я пришла… чтобы… — начала неуверенно говорить Ясмина.

— Ты пришла, потому что, очевидно, обманулась моим выступлением на суде? — Дэвойр сделал очередной глоток из бокала. — Так вот, я лгал!

— Что? — спросила ошарашено Ясмина.

— Что слышала! — он опять глотнул из бокала.

— Эйнар! Ты мог бы не пить? — попросила Ясмина, пропустив мимо ушей грубость Дэвойра.

— Не твое дело сколько я пью! — огрызнулся Дэвойр.

— Ты сказал, что тебя учили уважать женщин, а сам хамишь мне, — укорила Ясмина.

— Вернемся к тому, зачем тебе понадобилась встреча со мной, — Дэвойр демонстративно налил вино в бокал. — Не прощения же попросить у меня? Если ты обманулась моими словами на суде, то опять повторю — я лгал.

— И в чем же ты солгал? — спросила тихо Ясмина.

Она, дурная, надеялась — он скажет: лгал о том, что видел в тебе только сестру друга.

— Ты думаешь, я не видел как ты на меня смотришь? Не понимал, что я нравлюсь тебе? Я уверен, ты помнишь наш единственный танец. И, наверное, думаешь, что я ничего не заметил? Не ощутил твоей дрожи в моих объятиях, не увидел твоего сбившегося дыхания, когда наклонялся к тебе, не услышал, как бешено бьется твой пульс под моей ладонью?

— Да ты поэт, Дэвойр, — усмехнулась горько Ясмина. — Ты для этого пригласил меня на танец, чтобы убедиться — тебе не показалось, что я неравнодушна к тебе?

— Это я знал и раньше.

— А как насчет тебя, Эйнар? Про себя ты тоже лгал? Притворялся, что равнодушен ко мне, а на самом деле влюблен в меня?

— Влюблен в тебя?

Дэвойр неожиданно хрипло рассмеялся.

— Хочешь правду? — резко перестав смеяться, спросил Дэвойр.

— Не уверена, что хочу…

— Нет, ты все же послушай.

Дэвойр откинул пустой бокал на кровать и встал, слегка покачнувшись, он медленно подошел к Ясмине. Наклонившись над ней, оперся руками на подлокотники и произнес, обдав ее винными парами:

— Что ты можешь знать о любви, избалованная, самовлюбленная девчонка?

Вжавшись в кресло, Ясмина со страхом смотрела на Дэвойра. Он, медленно оглядев ее лицо, отстранился и сел на пол у ног Ясмины.

— Я тоже ничего не знал о любви до встречи с Едвигой, — глухо проговорил Дэвойр, опустив голову. — Любовь это невыносимая нежность, которая затопляет тебя до слез, до остановки дыхания. Любовь это желание постоянно видеть ее, слышать ее голос. Любовь — это, когда один поцелуй сводит с ума, а ты благодаришь судьбу и всех богов за ту, которую готов защищать до последней капли крови от всего и всех на свете. Я так любил ее…

— Прости, — глотая слезы, проговорила Ясмина, она протянул руку, чтобы коснуться его волос, но не решилась это сделать.

— Зачем ты ее убила? — с какой-то звериной тоской в голосе спросил Дэвойр, все так же опустив голову.

— Нет, нет, Эйнар! — глотая слезы, воскликнула Ясмина в отчаянье. — Ты же говорил, что не веришь в то, что я убила преднамеренно!

— Я уже говорил — я лгал. Меня твой отец попросил, очень настойчиво попросил не губить тебя, сказать, что… мы… что между нами ничего не было.

— Но между нами и, правда, ничего не было.

— Тогда почему ты ее убила? — спросил Дэвойр, подняв голову и прямо взглянув в глаза Ясмины. — Как мне теперь жить без нее? Скажи, как?

— Я не хотела, поверь, не хотела, она сама виновата, — услышав презрительное хмыканье Дэвойра, Ясмина продолжила дальше сбивчиво объяснять. — Нет, прости, конечно же, виновата я, но она… стала рассказывать о свадьбе… о храме, украшенном цветами… о платье, в котором она будет такая красивая… а еще она… боялась предстоящей брачной ночи…

— Ты бы не испугалась, — Дэвойр не спрашивал, он утверждал.

— Нет, — покачала головой Ясмина, — с тобой бы не испугалась.

— Значит… ты ее убила… из-за красивого платья?

— Нет же, нет! — в отчаянье воскликнула Ясмина. — Ты не слышишь меня! Я ее не убивала! Я решила подлить ей слабительное, чтобы испортить для нее свадебную церемонию. Она… выглядела… такой счастливой… а я… подумала… что на ее месте должна была быть я… прости меня, Эйнар.

— Скажи, ты хоть немного, — взгляд Дэвойра, сидящего у ног Ясмины, блуждал по ее лицу, задерживался на губах, опускался к груди, — хотя бы чуть-чуть сожалеешь о содеянном.

— Да, да, — пылко воскликнула Ясмина, — я очень сожалею. Едвига мне даже снится почти каждую ночь, и во сне она укоряет меня, обвиняет в своей смерти. Поверь мне, это очень страшно. А… еще… мне очень страшно… идти к Фолкету. Он не пощадит меня.

— Да, не пощадит, — согласился Дэвойр. — Ты лишила его любимой сестры.

— А ты лишился невесты… Скажи, Эйнар… ты… хоть немного был мной увлечен.

Дэвойр нашел еще одну бутылку на полу возле кресла, встал на ноги, прошел к кровати, нашел там бокал и налил себе вина.

— Эйнар, пожалуйста, не пей, — попросила жалобно Ясмина.