Онлайн книга «Стокгольмское дело»
|
Вы не помните тогдашний номер его мобильного телефона? Иногда Нина Лей делала короткие паузы, но когда ей казалось, что передышка затягивается, продолжала. Скажите, а счет в банке «Нордеа» у вас все тот же? Рассказывали ли вы кому-то о происходящем? Кто, по-вашему, мог заработать на этом? Знали ли вы, что они снимают видео? Катя несколько раз останавливалась на полуслове и опускала голову, точно увидела на полированной поверхности стола что-то очень интересное. Эмили показалось, что она устала. Хочет прервать допрос. – Нет, – Катя посмотрел ей в глаза, – я не устала. Раз уж я здесь, расскажу все, что знаю. Другой вопрос – что даст ее рассказ. Застрявшие в памяти размытые, поверхностные, разрозненные, лишенные подробностей картинки. Катя путала даты, людей и места. Хорошо известный психологический феномен: вытеснение тяжелых воспоминаний. Если бы она помнила все в деталях, наверняка сошла бы с ума. Но… Эмили прекрасно понимала, как Катин рассказ будет выглядеть в протоколе допроса. Протоколы не учитывают психологические нюансы. А вот что она совершенно не понимала – как получилось, что Нина Лей и ее команда до сих пор не идентифицировали ни единого участника преступной группы. Прошло больше года. Издевательства не кончались. Наоборот – становилось все изощреннее. Катя рассказала, как ее повезли в какую-то усадьбу, облачили в дурацкое белье-бонни и заставили играть в дурацкие игры с группой мужчин. Кроме нее, там было еще несколько девочек. Дальше их провели в какой-то полуподвал. Катя оказалась в холодной комнате с единственной кроватью посередине. Рядом с кроватью – кожаные ремни, плетки, дилдо, наручники. Эмили уже слышала про эту усадьбу, правда, с другой перспективы. Показания Матса Эмануельссона. – Я решила, сейчас кто-то придет и станет меня пользовать, но я… я… Удивительно, что до этого Катя рассказала довольно много и почти без остановок, но сейчас что-то произошло. – Они надели на меня наручники… их было много, не знаю сколько… – Катя продолжала говорить торопливо, но совершенно бессвязно, как в бреду. – Моча, дерьмо… дилдо в попу… огромный… я только кричала: «Нет… больно, умереть…» – Глаза ее лихорадочно заблестели. – Умереть я хотела, вот что!.. Эмили отложила ручку. – Думаю, нам следует прерваться. Хотя Катя ничего не говорит, я уверена – необходим перерыв. Наступило тяжелое молчание. Лицо у Нины стало серым, как шторы на окнах. Катю начал бить озноб. Эмили обняла ее за плечи и прижала к себе. – Думаю, эпизод, который вас так потряс, зафиксирован на одном из фильмов, – сказала Нина, выдержав довольно долгую паузу. – Возможно, вы сможете идентифицировать кого-то из извращенцев. Или девушек. Все, что вы вспомните, представляет для нас огромную ценность. Йосефин, как всегда, не вошла, а ворвалась в зал, и Эмили отвлеклась от мыслей о вчерашнем допросе. Допрос решили не продолжать, перенесли на сегодня. По пути к столику Йоссан перецеловала самое меньшее пятерых. Для нее – не просто ланч с приятельницей, а жизненно важная активность. Face-time. Видеть и быть увиденной. Метод социальных завоеваний. И опять резанул контраст: рассказ Кати и это бесконечное жоповерчение. – Пиппа, как ты? Почему-то Йоссан вбила себе в голову, что Эмили – вылитая Пиппа Миддлтон. Они традиционно обнялись. Эмили терпеть не могла эти поцелуйчики в щечку. – Слышала, слышала… идешь в гору, Пиппа! Уже помощников нанимаешь пачками. Это же замечательно! – Да… забавно, знаешь, кто помог? Магнус Хассель. Его наводка. Мы столкнулись в кабаке несколько месяцев назад. Он был с Андерсом Хенрикссоном. – Темный тип, этот Андерс. Упертый. – Упертый – да. А почему темный? – Я всегда чувствовала, что такие ничтожества скрывают особые таланты. Вся эта упертость – только фасад… Они компенсируют свое ничтожество разными способами. Один, к примеру, очень умный, другой – очень добрый, только никто про это не знает. Им не на ком проявить свои таланты. У них нет друзей. Но Андерс Хенрикссон – особый случай. Стопроцентный ботаник. И за этим ничего не стоит. – Но он как-никак совладелец «Лейона»? – Каждый может стать совладельцем, если готов работать по восемьдесят часов в неделю и помереть на двадцать лет раньше. Принесли заказ. Для Эмили – обжаренное во фритюре филе сайды с соево-имбирным кремом, для Йоссан – запеченное филе судака с нежнейшей икрой уклейки под соусом бер-блан. От указанного в меню гарнира – пюре из миндальной картошки – Йоссан отказалась. Изысканная еда немного отвлекла Эмили от мрачных мыслей о вчерашнем допросе. Йоссан выудила из сумки маленькую металлическую баночку и с многозначительным стуком поставила на стол. – Я не ем крахмал ни в каком виде, – заявила она, открыла банку и показала Эмили. Что-то туго спрессованное, похожее на листья темного салата. Йоссан выудила вилкой несколько листьев и положила на тарелку. – У меня новая добавка. – Интересно… и что это? – Водоросли. Обычные сине-зеленые водоросли. Битком набиты минералами, витаминами и антиоксидантами. Волосы укрепляются, иммунитет делает рывок, удивляющий не только его владельца. Представляешь? Иммунитет и сам удивляется: что это со мной? У меня уже три недели не было головных болей. А посмотри на кожу – как у младенца. Эмили положила в рот кусочек рыбы. Просто дышит свежестью. Интересно, какое-такое экзотическое, с нежным ореховым привкусом масло льют они во фритюрницу? Фантастически вкусно, даже без всяких морских овощей сомнительного вида. Эмили очень нравилась Йосефин, хотя та была невероятно тщеславна. Рассказывала о своих интернет-свиданиях и новых сумочках от Little Leffner раз в десять больше, чем о важных вещах. Но с ней весело. Эмили, не особенно склонная к смеху, очень это ценила. В кармане сумочки – не Little Leffner, конечно, но тоже ничего – задергался айфон. Неизвестный номер. Катя. Уже по ее голосу Эмили поняла: что-то не так. – Я не уверена, смогу ли продолжать. – Вы имеете в виду сегодняшний допрос? – Не знаю, решусь ли… – Что-то случилось? – Да. – Что? – Не могу по телефону. – Хотите обсудить? – Да, – голос странный, сдавленный. – Было бы хорошо. – Можете прийти ко мне в контору? – Лучше не надо… я не хочу выходить из дома. Вы не могли бы зайти ко мне? Потом вместе поедем на допрос… если смогу. |