Онлайн книга «Три метра над небом»
|
Филиппо останавливается, выходит из машины, не закрыв дверцу. Баби бросается ему на встречу с воплем: - Разнимите их, скорее, они же друг друга поубивают! Филиппо бросается на Стэпа, хватает его сзади: «Стой, отпусти его!» - не разжимаю рук, оттаскивает его от дверцы. Малыш, освободившись от тисков, растирает ноющую грудь, затем, крайне напуганный, прыгает в машину и уезжает. Стэп, пытаясь освободиться от объятий сеньора Аккадо, наклоняется и резко бьет назад головой. Прямо в лицо. Очки синьора Аккадо падают и разбиваются, из носа течет кровь: разбита перегородка. Филиппо шатается, прижав руки к лицу, сквозь пальцы просачивается кровь, он почти ничего не видит. Став без очков беспомощным, он едва не плачет, ослепленный болью. Марина бросается на помощь мужу. - Скотина, негодяй! Не подходи, не смей его трогать! А что его трогать? Кто ж знал, что сзади набросился старикан? Стэп молча глядит на вопящую женщину: - Ты понял, мерзавец? Я этого так не оставлю! – Марина затаскивает мужа в машину, трогается и неумело отъезжает. Синьора Аккадо водит машину очень редко, только в крайних случаях. Этот – крайний. Не каждый день твой муж влезает в драку. Баби встает перед Стэпом: - Ты просто зверь, ты животное! Ты мне противен! Ты никого и ничего не уважаешь! Он глядит на нее с улыбкой. Баби трясет головой: - Не строй из себя дурачка! - Так что ты от меня хочешь? - Ничего – а что можно хотеть от такого скота? Ты напал на человека старше тебя! - Во – первых, это он сначала на меня бросился, во – вторых, откуда я знал, что он старый? А, в – третьих, сам виноват – нечего лезть в чужие дела. - Ах так? Значит, можно дать по морде тому, кто лезет не в свое дело, значит, можно его избить! Заткнись ты! Он же в очках был… - Это же преступление – броситься на человека в очках! - Что, и до сих пор? Сколько лет я уж это слышу. Кто тебе сказал эту фигню про очки? – Стэп подходит к мотоциклу, садиться в седло. – Наверное, какой-нибудь мерзкий очкарик очень боится, что его изобьют, и поэтому ходит в очках и выдумывает всякую хренотень. Стэп заводит мотоцикл: - Ну, до встречи. Баби оглядывается. Вокруг никого. Площадь как будто вымерла. - Как – до встречи? - Ну, как скажешь, тогда до встречи. Баби раздраженно фыркает: - А как же мне вернуться домой? - А я почем знаю? Можешь попросить своего приятеля. - И как я это сделаю? Ты его избил, и он убежал. - Ну да, опять я виноват. - А что, нет, что ли? Дай мне сесть, - Баби подходит к мотоциклу, забрасывает ногу на седло позади Стэпа. Стэп выжимает сцепление. Мотоцикл слегка подвигается. Баби смотрит парню в спину. Стэп оборачивается и смотрит на нее. Баби снова хочет сесть, но Стэп раньше успевает тронуться с места. - А ну, стой! Совсем уже, что ли? - Нет, зайка. Я зверь, я животное, я тебе противен – а ты хочешь поехать со мной? Со мной – я же никого и ничего не уважаю? Ишь, чего захотела! Нелогично это, нелогично… Стэп не улыбается, лицо у него наглое. - Как можно допустить, чтобы тебя подвез такой мерзавец? Баби зло, ненавидяще прищуривается. Затем решительно направляется к виа Фарнезина. - Так я прав? Баби не отвечает. Стэп усмехается про себя, жмет на газ и догоняет ее. Едет сбоку. - Уж извини, но тебе же лучше. Ты пожалеешь, что пошла на компромисс. Лучше оставайся при своем мнении. Я животное, а ты идешь домой пешком. Согласна? Баби снова молчит, пересекает улицу, глядя прямо перед собой. Шагает на тротуар. Стэп за ней. Приподнимается в седле, чтобы смягчить удар. И едет дальше с нею рядом. - А вот если ты попросишь у меня прощения, возьмешь свои слова назад и скажешь, что ты не права… Тогда все в порядке, я тебя отвезу – и это будет логично. Баби снова пересекает улицу. Стэп за ней. Подъезжает совсем близко, тянет за олимпийку. - Ну? Это же так просто, повторяй за мной: прошу прощения… Баби отпихивает его локтем и бросается бежать. - Эй, ты куда? – Стэп жмет на гази вскоре догоняет ее. – Что, хочешь дойти до дома пешком? А кстати, ты где живешь? Далеко, наверное? А, я знаю – ты похудеть хочешь! Вообще-то правильно, тяжеловато было тащить тебя в душ. Он обгоняет ее, ухмыляясь. - А если мы продолжим знакомство, тебе лучше сбросить пару кило, мне как-то не улыбается таскать тяжести. Впрочем, я тебя раскусил. Ты не любишь себе отказывать ни в чем. Но все равно, лучше похудеть, а то ты меня раздавишь. Баби больше не сдерживается. Хватает с мостовой бутылку, разбивает ее об урну и замахивается. Стэп резко тормозит и пригибается. Бутылка пролетает, едва не задев его, а мотоцикл глохнет и валится на бок. Стэп выворачивает руль и не дает мотоциклу упасть. Баби стремительно удирает. Стэп слегка задерживается на старте, заводя мотоцикл. Тут из переулка выезжает какой-то типус на старом Golf. Он замечает бегущую Баби и тормозит рядом с ней: - Эй ты, красотка, подвезти тебя? - Эй ты, говнюк, а в морду хошь? Типус ошалело смотрит на вклинившегося между ними Стэпа. Понимает, что сейчас будут бить, и уезжает, негодующе тряся головой. Вскидывает руку в каком-то непонятном знаке, наверное, притворяясь перед самим собой, что не облажался. Стэп провожает его взглядом, обгоняет Баби и перекрывает ей дорогу. - Садись давай, хватит уже. Она хочет обойти его спереди. Стэп прижимает ее к стене. Он хватает ее за олимпийку. - Садись, я сказал! – и тащит ее к себе. Баби испуганно пятиться. Он смотри в глубокие, ясные глаза, что в страхе глядят на него. Медленно отпускает и улыбается. - Пожалуй, лучше тебя проводить, а то с кучей народу поругаюсь. Молча, ни проронив ни слова, даже адреса не назвав, она садиться позади него. Мотоцикл прыжком срывается с места. Баби безотчетно обхватывает Стэпа. Ее руки против воли смыкаются под курткой. Его кожа прохладна, а тело греет. Баби чувствует под пальцами хорошо очерченные мускулы. Они выступают от малейшего движения. Ветер бьет ей в лицо, волосы развиваются. Мотоцикл кренится, Баби крепче обнимает Стэпа и закрывает глаза. Сердце бьется все быстрее. Только ли от страха? До нее доноситься шум машин. Они выезжают на широкую улицу, становиться теплее, она прижимается щекой к его спине. Не открывая глаз, она отдается убаюкивающему ритму, мощному звуку, что рычит где-то под ней. И больше ничего. Тишина. |