Книга Талиесин, страница 125 – Стивен Лохед

Лицо его светилось, сила видения захватила Хариту и в то же время напугала ее. Она крепко стиснула его руку.

— Чудесная греза, мой милый, — сказала она.

Ладонь его была холодна.

— Не просто греза, — отвечал он, встряхивая головой. — Эта земля существует въяве.

— Но не на нашем свете.

— Да, — согласился он и добавил: — но таким задуман наш мир и таким он станет. Это возможно, Харита. Ты видишь? Ты понимаешь?

— Понимаю, Талиесин. Ты говорил мне о царстве Лета…

— Царство Лета — лишь отблеск того мира! — в сердцах вскричал он, но в следующее мгновение смягчился. — Ах, но с Летней страны все мы начинаем. Когда я стану королем, Харита, мое правление воссияет, как солнце, чтобы все увидели и поняли, каким задуман наш мир.

Талиесин положил ладонь ей на живот и улыбнулся.

— Скажи нашему сыну то, что я сказал тебе. Он будет царствовать после меня и должен стать сильным, ибо тьма не уступит ему и пяди. Он должен стать мужем среди мужей, могучим и мудрым правителем. А прежде всего пусть любит и чтит истину.

Харита еще крепче прижала его ладонь к животу.

— Сам и скажешь. Мальчик — если это будет мальчик — должен учиться таким вещам от отца.

Талиесин вновь улыбнулся и поцеловал ее.

— Да, — сказал он нежно..

Кречет снова принялся скрестись, и Талиесин пустил его полетать. Сокол стал описывать круги, взмывая все выше и выше в чистое небо. Они смотрели, как он парит, слушали клекот, которым он приветствует знакомое ощущение воздуха под крыльями, снова дикий и вольный.

Сокол улетел дальше в холмы. Они сели на коней, поскакали за ним и через какое-то время оказались перед каменистой расселиной между двумя обрывами. Талиесин остановил коня и крикнул едущей сзади Харите, что, наверное, надо поворачивать назад.

Харита взглянула на парящего в небе сокола.

— Мы потеряем его из виду, — сказала она. — Давай проедем еще чуть-чуть. Крыло пока слабое, он скоро устанет и спустится.

Талиесин согласился и двинулся по расселине, усеянной каменными глыбами. Оказавшись в самом низу, он оглянулся и покачал головой.

— Спускаться — одно дело, подниматься — совсем другое. Придется искать другую дорогу.

Они въехали в долину там, где она расширялась, продолжая следовать за кречетом, и вскоре его нашли — он с громким клекотом рвал тушку только что убитого зайца. Они дали ему наесться и вновь усадили на Харитино седло, потом развернули коней и поскакали назад в объезд каменистых холмов и опасной расселины.

Талиесин ехал чуть впереди, распевая гимн летнему дню и выбирая самую легкую дорогу. У ручья он остановился и обернулся к Харите.

— Надо напоить коней. А мы… — Он взглянул на нее и тут же соскочил с лошади. — Харита!

Она медленно повернула голову и отрешенно взглянула на него, лицо ее было серым и осунувшимся, глаза смотрели тускло.

— Я устала, Талиесин, — выговорила она заплетающимся языком. — Во рту пересохло.

— Дай я тебя сниму, — сказал сразу помрачневший Талиесин. — Мы немного отдохнем. — Перекинув ее руку через плечо, он вынул Хариту из седла.

В первый миг он не заметил крови, однако, когда он повел усаживать ее на камень у ручья, липкий потек на седле остановил его взгляд.

— Харита, у тебя кровотечение!

Она уставилась на седло, потом — на алое пятно, расползавшееся по ее одежде, подняла изумленный взор, слабо улыбнулась и выговорила:

— Думаю… нам надо… ехать назад.

Талиесин помог ей снова забраться в седло и поехал рядом, поддерживая за талию. Так медленно и осторожно они добрались до виллы. К тому времени Харита была уже почти без сознания — голова моталась из стороны в сторону, кожа, белая, как снег, была холодна на ощупь. Когда они остановились, она, как мешок, свалилась из седла на руки Талиесину, и тот, держа ее в охапке, ринулся в зал, громко зовя на помощь.

Хенвас — седовласый управитель — выбежал навстречу.

— В чем дело, хозяин? Что стряслось? — Он увидел, что из-под руки Талиесина течет кровь и сказал: — Я пришлю Хейлин.

Когда Талиесин укладывал Хариту в постель, она застонала. Он встал рядом на колени, лихорадочно пытаясь вспомнить, какое средство помогает в таких случаях. Ему даже пришло в голову прибегнуть к друидической силе. В эти отчаянные мгновения он успел перебрать многое, но под конец стал просто молиться. Так он явил веру в Спасителя Бога, решив, что отвернуться от истинного Бога и обратиться к старому при первом признаке опасности значило бы обнаружить слабость и хрупкость веры.

Так он молился, обращаясь к Живому Богу, Который не оставляет без ответа людские мольбы. Он не сомневался, что молитва его будет услышана. Губы его еще шептали, когда отворилась дверь и влетела Хейлин, дородная повелительница Пендарановой кухни. Ее пухлое лицо раскраснелось от бега.

— Ну, ну, — обратилась она к Талиесину, словно к набедокурившему мальчишке, — что с нашей девочкой?

— Мы катались верхом, — объяснил он, — и у нее началось кровотечение.

— Лежи, — сказала Хейлин, кладя теплую ладонь Харите на лоб. Та лежала, дрожа, с закрытыми глазами и едва дышала, однако стряпуха говорила с ней так, будто она в полном сознании. — Ну, ну… дай-ка Хейлин на тебя глянет. — Добрая женщина принимала всех Пендарановых сыновей и почти всех остальных младенцев в Маридуне за последние двадцать лет. Сейчас она склонилась над Харитой, одновременно отдавая распоряжения Талиесину: — Найди Руну, пусть принесет чистого тряпья и воды. Бегом, делай, что я говорю.

Талиесин не двинулся с места.

— Ты ничем ей не поможешь, если будешь торчать здесь, как истукан, — сказала Хейлин. — Приведи Руну.

Он разыскал девушку, привел ее в комнату и снова застыл, беспомощно глядя на жену. Пришлось Хейлин снова его выгнать:

— Не стой над душой, а еще лучше скажи Хенвасу, пусть приготовит жаровню и принесет сюда, как я закончу.

Талиесин сделал, что было велено, потом вернулся и стал ждать в соседней комнате. Через некоторое время дверь отворилась, Руна высунула голову и сказала:

— Господин, ваша жена зовет вас.

Талиесин вошел и склонился над кроватью.

— Худшее позади, — сказала Хейлин, — но тебе сегодня лучше лечь отдельно, потому что потеря крови отнимает у женщины силы. — Она выставила Руну из комнаты, а сама в дверях обернулась и добавила: — Утром я ее посмотрю.

Повитуха вышла, Талиесин взял руку Хариты в свою. Она приподняла ресницы.

— Талиесин? — чуть слышно шепнули губы. — Мне страшно.

— Ш-ш-ш, тихо, я посижу с тобой.

Она закрыла глаза и снова погрузилась в сон. Талиесин просидел рядом всю ночь, но она лишь раз шевельнулась.