— Это дело чести, государь, — признался Горлас. — Мой брат пал в тот день, когда саксы предательски перебили бриттскую знать. Я поклялся убить Хенгиста, если увижу. Жаль, мы не встретились сегодня в бою!
Аврелий задумался, потом взглянул на Утера.
— Не вижу препятствий.
— Все равно кто-то должен это сделать, — пробормотал Утер.
Верховный король повернулся ко мне.
— Что скажешь ты, мудрый советчик?
— Мне горько, когда убивают из мести. Коли жизнь — плата за зло, пусть убьет его быстро и тихо, но не здесь и в одиночку.
Странный свет вспыхнул в глазах Горласа. Он запрокинул голову и жутко расхохотался.
— Убить тихо? — прогремел он. — Мы только что уложили десять тысяч этих выродков! Перед нами главный выродок — вот уж кто заслужил смерть больше их всех!
— Сегодня мы убивали, потому что у нас не было выбора, — выкрикнул я. — Убивали, чтобы спасти себя и своих сородичей. А теперь у нас есть выбор, и я скажу, что убийство из мести — преступление и недопустимо среди людей просвещенных.
— Государь мой Аврелий! — заорал Горлас (его уже разбирала злоба). — Пусть Хенгист умрет здесь и сейчас, на глазах своих воинов. Пусть запомнят, как мы караем предательство.
Многие громко поддержали Горласа, поэтому Аврелий согласился. Горлас мигом схватил длинное копье и вонзил саксу в живот. Хенгист застонал, но устоял на ногах. Горлас вырвал копье и еще раз ударил Хенгиста. Кровь хлынула на землю, предводитель варваров рухнул на колени и согнулся пополам. Однако он по-прежнему не издал ни единого крика.
Горлас быстро шагнул к поверженному, выхватил меч, размахнулся и снес Хенгисту голову. Тело повалилось в пыль. Горлас торжествующе поднял за волосы страшный трофей.
Потом в исступлении мести он бросился на мертвеца и принялся рубить его мечом, а когда рубить стало нечего, разметал куски по пыльной земле.
И все это время воины… наши воины, прости нас, Отче, криками выражали свое одобрение.
Глава шестая
Когда крики улеглись, над полем битвы повисла страшная тишина. Внезапно ее прорезал душераздирающий вопль. Из скопища пленных вырвался юноша, почти мальчик, высокий и стройный. Его длинные белокурые косы разметались, грязное лицо исказило горе, но в гордых чертах ясно читалось сходство с убитым. Не было сомнений в том, чья кровь текла в нем.
Юноша бросился к отрубленной голове и прижал ее к сердцу. Горлас, запыхавшийся от усилий, повернулся к юноше и занес меч.
— Стой, Горлас! — Утер спрыгнул с седла и быстро шагнул к ним. — Все кончено. Убери меч.
— Не уберу, пока живо волчье отродье, — прохрипел Горлас. — Дай убить его, тогда сможешь сказать, что все позади.
— Мы что, уже убиваем детей? Глянь, он же мальчишка!
Юноша даже не взглянул на занесенный меч; он выл, раскачиваясь взад и вперед, и крепко прижимал к груди окровавленную голову.
— Ллеу меня ослепи, он же сын Хенгиста! Если не убить его сейчас, он вырастет и приведет сюда новую волчью стаю!
— Довольно крови на этот день, — отвечал Утер. — Спрячь меч, Горлас. Говорю тебе, в этом нет ничего постыдного.
Грязно ругаясь, Горлас вложил меч в ножны и, удовольствовавшись тем, что пнул мальчишку ногой, зашагал к своей дружине.
Утер поднял юношу на ноги. Тот стоял понуро, на грязном лице блестели дорожки от слез.
— Как твое имя, мальчик? — спросил Утер.
Юноша понял вопрос и отвечал:
— Окта.
— Дарую тебе жизнь, Окта. Если ты или твои люди вернутся на эту землю, я заберу свой дар. Понял?
Мальчик молчал. Утер, не снимая перчатки, взял его за голую руку, развернул и легонько подтолкнул в сторону остальных пленных. Аврелий, который до сих пор держался в стороне, подошел ближе, положил руки на плечи брату, поцеловал его и крепко обнял:
— Здрав будь, Утер! Верховный воевода Британии! Ты одержал победу! Тебе триумф и добыча!
Добычи было немного, и по большей части местного происхождения. Почти все, что мы сняли с пленных или нашли в их лагере, было похищено у наших людей. Однако попадались и браслеты красного золота, и кинжалы с самоцветными камнями — все это Утер раздал военачальникам, ничего не оставив себе.
Когда раненым оказали помощь, а мертвых похоронили (тела врагов свалили на кучи бревен и подожгли), пленных саксов погнали на берег — через поля, которые они опустошили, и селения, которые они разграбили и сожгли. И всюду уцелевшие жители выкрикивали проклятия, забрасывали побежденных камнями и грязью.
Многие требовали крови в уплату за пролитую кровь: жены за погибших мужей, мужья — за мертвых жен и детей. Однако Утер был неколебим. Он не позволил чинить расправу над пленными, как ни возмущалась его душа. В этом он явил поистине ангельскую милость.
— По правде говоря, Мерлин, — говорил он мне, когда все осталось позади, — видел бы я раньше, что они сотворили, ни один бы сакс не ушел живым. Я бы отдал их на растерзание мстителям, и, ручаюсь, до завтрашнего утра не дожил бы ни один. — Он помолчал, залпом допил кубок и грохнул его на стол. — Все кончено, и на том спасибо.
— Явить милость к противнику — труднейшее испытание в бою, — посочувствовал Аврелий. — Однако ты показал себя достойно, Утер. За сегодняшнее тебе подобает честь. Пью за тебя, брат. Здрав будь, Утер, милосердный победитель!
Был уже поздний вечер второго дня после битвы, и Утер едва не валился с ног. Его шатало от усталости и выпитого вина, он улыбался криво и неуверенно.
— Иди спать, Утер, — сказал я, подавая ему плащ. — Идем, я провожу тебя в твой шатер.
Он позволил себя увести и сразу рухнул лицом в лежанку. Его слуга — паренек из западных краев по имени Ульфин — ждал наготове, но я сам снял с Утера башмаки и пояс, потом накрыл его плащом.
— Задуй свет, — сказал я. — Сегодня он твоему господину не понадобится.
Оставив спящего в темноте, я вернулся к Аврелию. Он зевал. Слуга расстегивал его кожаный нагрудный доспех.
— Что ж, — сказал Аврелий. — Сдается, я теперь и впрямь Верховный король.
— Да, государь. Теперь тебе от этого не уклониться.
Слуга снял доспех, и Аврелий потянулся.
— Последний кубок, Мерлин? — спросил он, указывая на кувшин.
— Поздно, я устал. Выпьем вместе в другой раз. Но тебе я налью, если желаешь.
— Нет… — Он мотнул головой, тряхнув черными кудрями. — В другой, так в другой. — Он задумчиво взглянул на меня. — Скажи, Мерлин, правильно ли я их отпустил? Лучше ли так будет?
— Отпустил ты их правильно, государь. Лучше ли так будет? Нет, Аврелий, боюсь, что нет.
— Значит, Горлас был прав: они вернутся.
