Книга К востоку от Эдема, страница 186 – Джон Эрнст Стейнбек

— Это тебе, — сказал он недрогнувшим тоном.

Абра открыла шкатулку и увидела там маленькую нефритовую брошь, на которой была вырезана человеческая рука, правая рука — изящная, с длинными, чуть согнутыми пальцами, как бы предлагающая мир и покой. Абра осторожно вынула брошь, лизнула ее, медленно провела по своим пухлым губам и приложила прохладный темно-зеленый камень к горячим щекам.

— Единственное украшение моей матери, — сказал Ли.

Абра встала, положила ему на плечи руки и поцеловала в щеку. Ни разу в жизни он не испытывал такого волнения.

— Кажется, изменила старику его хваленая восточная невозмутимость, счастливо рассмеялся Ли. — Дай я лучше чай приготовлю, родная. А то совсем расчувствуюсь. Он отошел к плите и добавил: — Знаешь, я еще никому не говорил «родная». Ни разу в жизни.

— Я еще утром проснулась такая счастливая, — сказала Абра.

— Я тоже, — проговорил Ли. — И знаю отчего: тебя ждал.

— Мне тоже поскорее прийти хотелось, хотя…

— Я вижу, ты другая стала. Совсем взрослая. Что-нибудь произошло?

— Произошло. Я Ароновы письма сожгла.

— Он тебя обидел?

— Да нет. Просто не по себе мне было последнее время. Я же с самого начала старалась ему доказать, что никакая я не идеальная.

— Теперь тебе больше не надо никому ничего доказывать, достаточно быть самой собой. И от этого тебе стало легче. Правильно я говорю?

— Наверное, так оно и есть.

— Абра, ты об их матери знаешь?

— Да… Слушайте, Ли, я еще даже пирожного не попробовала! — сказала Абра. — И пить ужасно хочется.

— Вот тебе чай… Тебе Кейл нравится?

— Нравится.

— Трудно ему сейчас. До краев и хорошим, и плохим напичкан. Его любой одним пальчиком…

Абра опустила голову.

— Он меня в Алисаль пригласил, когда распустятся дикие азалии.

Ли взялся за край стола и подался к ней.

— Я не собираюсь выпытывать, поедешь ты или нет.

— А я и не скрываю. Поеду.

Ли откинулся и сказал, глядя ей в лицо:

— Заходи почаще, не забывай нас.

— Мама и папа против.

— Я твоих родителей только раз видел, — сказал Ли язвительно. — Почтенная пара. Но понимаешь, родная, есть такие лекарства, которые на кого хочешь подействуют. Что если взять да и сказать им, что Арон только что получил в наследство сто тысяч. Как ты думаешь, поможет?

Абра кивнула с серьезным видом, хотя кончики губ у нее задергались.

— Думаю, поможет. Только не знаю, как им сказать.

— Дорогая, если бы я узнал такую потрясающую новость, я бы первым делом к телефону кинулся. На весь бы свет раззвонил. Боюсь только, неисправность на линии появится.

Абра кивнула.

— И вы бы сказали, откуда деньги?

— Э, нет! Секрет фирмы.

Абра взглянула на будильник, повешенный на гвоздь в стене.

— Ой, скоро пять! Мне надо бежать, — заторопилась она. — Отец болен. Я думала, Кейл пораньше со строевой придет.

— Заходи почаще, — сказал ей Ли вдогонку.

4

На крыльце Абра столкнулась с Кейлом.

— Подожди, я сейчас! — Он вошел в дом и бросил книги.

— Смотри, не растеряй ее учебники! — крикнул Ли из кухни.

Надвигался зимний вечер. Порывистый ледяной ветер яростно раскачивал мигающие газовые фонари, и тени метались туда-сюда, как вспугнутые летучие мыши. Прохожие, спешащие с работы в тепло родного дома, прятали лица в воротники. Когда ветер утихал, с катка за несколько кварталов доносилась механическая музыка.

— Абра, подержи, пожалуйста, книги. Надо воротничок расстегнуть, а то голову отрежет.

Кейл нащупал крючки и вздохнул с облегчением. Он взял книги у Абры. Высокая пальма перед домом Берджесов гнулась под ветром, и ее разлапистые листья с треском колотились друг о друга, а у закрытых дверей кухни протяжно, истошно мяукала кошка.

— Не получится из тебя хороший солдат, — заметила Абра. — Чересчур ты самостоятельный.

— Это мы еще посмотрим, — сказал Кейл. — На что он способен, наш старый Краг-Иоргенсенс? Только дурацкие упражнения придумывает. А вот если на самом деле понадобится, и мне будет интересно, не хуже других буду.

— Пирожные были замечательные, — сказала Абра. Я тебе одно оставила.

— Спасибо, попробую. Вот из Арона настоящий вояка выйдет.

— Да, настоящий... и к тому же симпатичный, во всей армии такого не найдешь. Когда поедем азалии смотреть?

— Только весной.

— Давай пораньше. И еды возьмем.

— Пораньше дождь может быть.

— Дождь или ясно — все равно поедем.

Абра взяла у него свои книги и вошла в калитку.

— До завтра!

Кейл не повернул к дому, а пошел дальше, в беспокойную мглу, мимо школы, мимо катка — крытой площадки с громыхающим механическим мелодеоном, и ни единого человека не было на льду. Старик — хозяин катка сиротливо сидел в будочке, задумчиво наматывая на указательный палец билетную ленту.

На Главной улице тоже не было ни души. Ветер гнал по тротуару обрывки бумаги. Из кондитерской Белла вышел полицейский Том Мик и зашагал рядом с Кейлом.

— Эй, солдат, застегнул бы воротничок. — заговорил он.

— А, это вы, Том, привет! Режет, проклятый.

— Что-то тебя последнее время не видать по ночам.

— Угу.

— Неужто исправился?

— Все может быть.

Том ужасно гордился тем, что умеет с самым серьезным видом разыгрывать людей.

— Похоже, зазнобу завел?

Кейл ничего не ответил.

— Слышал, будто твой братец годков себе надбавил и махнул в армию. А ты, выходит, у него девчонку отбиваешь?

— Выходит, отбиваю.

Тома разбирало любопытство.

— Уилл Гамильтон раззвонил, будто ты пятнадцать тысяч на фасоли заколотил. Верно это?

— Выходит, верно.

— Ты же малолетка еще. Куда тебе такую кучу денег?

— А никуда. Сжег я их, — ухмыльнулся Кейл.

— Как сжег?

— Очень просто, взял спички — и готово!

Том пристально посмотрел Кейлу в лицо.

— Поня-я-тно!.. Ну и правильно сделал. Бывай, мне тут заглянуть надобно. — Том Мик страсть как не любил, когда его разыгрывают. «Ишь, щенок паршивый, — пробурчал он, отойдя. — Шибко умный заделался!»