Книга Избранная, страница 83 – Вероника Рот

Он издает что-то вроде всхлипа, вздоха и стона и снова целует меня. Его глаза блестят от слез. Никогда не думала, что увижу Тобиаса плачущим. Это ранит меня.

Я прижимаюсь к его груди и рыдаю в рубашку. Возвращается пульсирующая боль в голове, боль в плече, и мое тело словно становится в два раза тяжелее. Я прислоняюсь к Тобиасу, и он поддерживает меня.

– Как тебе это удалось? – спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает он. – Просто услышал твой голос.

Через несколько секунд я вспоминаю, зачем пришла. Я отстраняюсь, вытираю щеки внутренними сторонами ладоней и снова поворачиваюсь к экранам. На одном из них – питьевой фонтанчик. Тобиас так нервничал, когда я громила Лихость рядом с ним. Все время смотрел на стену над фонтанчиком. Теперь я знаю почему.

Мы с Тобиасом некоторое время стоим неподвижно, и я думаю, что знаю, о чем он думает, потому что я думаю о том же самом: как такая мелочь может управлять таким огромным количеством людей?

– И это я управлял симуляцией? – спрашивает он.

– Скорее, следил за ней, – отвечаю я. – Она уже завершена. Не представляю как, но Жанин заставила ее работать автономно.

Он качает головой.

– Это… невероятно. Ужасно, дурно… но невероятно.

Я замечаю движение на одном из экранов и вижу своего брата, Маркуса и Питера на первом этаже здания. Их окружают солдаты-лихачи, все в черном, вооруженные.

– Тобиас, – коротко бросаю я. – Пора!

Он бежит к экрану компьютера и несколько раз касается его пальцем. Я не могу подглядеть, что он делает. Все, что я вижу, – мой брат. Он держит пистолет, который я ему дала, в вытянутой руке, как будто готовится стрелять. Я закусываю губу. «Не стреляй». Тобиас еще несколько раз касается экрана, печатая буквы, которые ничего для меня не значат. «Не стреляй».

Я вижу вспышку света – искру выстрела – и ахаю. Мой брат, Маркус и Питер припадают к земле, закрыв головы руками. Через мгновение они начинают шевелиться, и я понимаю, что они еще живы, но солдаты-лихачи приближаются. Моего брата заслоняют черные спины.

– Тобиас! – молю я.

Он снова касается экрана, и все на первом этаже замирают.

Они опускают руки по швам.

А затем лихачи начинают двигаться. Они поворачивают головы из стороны в сторону, роняют пистолеты, беззвучно раскрывают рты, толкают друг друга, некоторые падают на колени, держась за головы и раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед.

Напряжение покидает мою грудь, и я со вздохом сажусь на пол.

Тобиас приседает на корточки рядом с компьютером и снимает боковую часть корпуса.

– Мне нужны данные, – поясняет он, – не то они просто запустят симуляцию заново.

Я наблюдаю за хаосом на экране. Должно быть, такой же хаос творится на улицах. Я изучаю экраны, один за другим, в поисках того, который показывает сектор Альтруизма. Нахожу всего один – в дальнем конце комнаты, в нижнем ряду. Лихачи на этом экране стреляют друг в друга, толкаются, вопят… хаос. Мужчины и женщины в черном падают на землю. Люди бегут во все стороны.

– Есть! – Тобиас поднимает жесткий диск компьютера. Это кусок металла размером с мою ладонь. Он протягивает его мне, и я засовываю его в задний карман.

– Нам пора. – Я поднимаюсь на ноги и указываю на экран справа.

– Да, пора. – Он обнимает меня за плечи. – Идем.

Мы вместе идем по коридору и поворачиваем за угол. Лифт напоминает мне об отце. Я просто обязана отыскать его тело.

Он лежит на полу рядом с лифтом, в окружении тел охранников. Я сдавленно кричу и отворачиваюсь. Желчь подступает к горлу, и меня выворачивает на стену.

Мгновение мне кажется, что все внутри рушится, и я припадаю к земле у тела, дыша через рот, чтобы не чувствовать запах крови. Я зажимаю рот ладонью, чтобы сдержать всхлип. Еще пять секунд. Пять секунд слабости, и я встану. Раз, два. Три, четыре.

Пять.

Я толком не сознаю, что происходит вокруг. Лифт, стеклянная комната, порыв ледяного ветра. Вопящая толпа солдат-лихачей в черном. Я ищу лицо Калеба, но его нигде нет, нигде, пока мы не выходим из стеклянного здания на свет.

Калеб бежит ко мне, когда я прохожу через двери, и я падаю на него. Он крепко держит меня.

– Папа? – спрашивает он.

Я молча качаю головой.

– Хорошо, – он едва не давится этим словом, – он не хотел бы иной смерти.

Через плечо Калеба я вижу, как Тобиас спотыкается на ходу. Он не сводит глаз с Маркуса и застывает на месте. В стремлении разрушить симуляцию я забыла его предупредить.

Маркус подходит к Тобиасу и обнимает сына. Тобиас продолжает стоять неподвижно, опустив руки, с ошеломленным лицом. Я наблюдаю, как подпрыгивает его кадык, как он поднимает глаза к небу.

– Сынок, – вздыхает Маркус.

Тобиас вздрагивает.

– Эй!

Я отстраняюсь от Калеба. Я вспоминаю, как ремень ужалил мое запястье в пейзаже страха Тобиаса, и встаю между ними, отталкивая Маркуса.

– Эй, оставь его в покое.

Я чувствую, как Тобиас дышит мне в шею, судорожно, неровно дышит.

– Держись от него подальше, – шиплю я.

– Беатрис, что ты делаешь? – спрашивает Калеб.

– Трис, – произносит Тобиас.

Маркус бросает на меня возмущенный взгляд, который кажется фальшивым, – его глаза слишком широко распахнуты, рот чересчур приоткрыт. Я бы с удовольствием стерла это выражение с его лица кулаком, если бы могла.

– Не все те статьи эрудитов были полны лжи, – говорю я, щурясь на Маркуса.

– О чем ты говоришь? – тихо спрашивает Маркус. – Не знаю, что тебе наговорили, Беатрис, но…

– Я до сих пор не пристрелила тебя только потому, что это право принадлежит ему! – рявкаю я. – Держись от него подальше, не то я перестану сдерживаться.

Тобиас кладет руки мне на плечи и стискивает пальцы. Маркус несколько секунд не сводит с меня глаз, и они невольно кажутся мне черными провалами, как в пейзаже страха Тобиаса. Затем он отводит взгляд.

– Нам пора. – Голос Тобиаса дрожит. – Поезд придет с минуты на минуту.

Мы идем по вытоптанной земле к рельсам. Тобиас сжимает зубы и смотрит прямо перед собой. Я чувствую укол сожаления. Возможно, стоило дать ему самому разобраться с отцом?

– Прости, – бормочу я.

– Тебе не за что извиняться. – Он берет мою руку. Его пальцы еще дрожат.

– Если мы сядем на поезд в противоположную сторону, из города, а не в город, то сможем попасть в штаб-квартиру Товарищества, – предлагаю я. – Остальные направились туда.

– А правдолюбы? – спрашивает брат. – Как по-твоему, что они предпримут?