Книга Хроники Империи Ужаса. Гнев королей, страница 226 – Глен Кук

—Порталы в Воргреберге приходится считать засвеченными, – сказала Мгла своим специалистам. – Предполагаю, что их уничтожат. Обеспечьте им замену, прежде чем это произойдет.

Она отпустила телохранителя – тот, в отличие от императрицы, нуждался в отдыхе и в общении с семьей. Сама она тоже несколько часов отдыхала, а затем выбрала другого телохранителя, который должен был сопровождать ее в башню Карха. Ее нисколько не удивило, когда она обнаружила там лорда Сыма. У него было много свободного времени, большую часть которого он проводил с Го Вэнчинем и Старцем.

Все удивились, увидев ее столь рано.

– События в Кавелине достигли критической точки, хотя кавелинцы этого не понимают, – сказала она. – И Вартлоккур в самой их гуще.

Она все объяснила.

– Он не мог проговориться преднамеренно? – спросил Шикай.

– Нет. Он потерял бдительность. Дома ему не приходится следить за собой. Эта новость наверняка приведет к коренным переменам, но я пока не могу предположить, в чем они будут заключаться.

– Спроси Рагнарсона, – предложил Шикай.

– Он еще в большем неведении о реальном положении дел, чем я.

Вэнчинь и Шикай играли в шоги. С тех пор как появилась императрица, каждый сделал по одному ходу, сейчас была очередь Вэнчиня.

– И все же спроси, – впервые подал он голос. – Ты хорошо его знаешь и сможешь оценить его ответ.

– Через несколько минут вернусь.

– Грядут перемены, – заметил Вэнчинь.

– Гм? – Шикай сосредоточился на доске. Он был лучшим игроком, но позиция на этот раз выглядела не слишком удачной.

– Всего несколько лет назад мы все играли в имперские игры. Завтра, когда ты заключишь договор с Матаянгой, этому придет конец. Наступит мир во всем мире.

– Ты так считаешь?

– Подумай. В Кавелине все амбиции одного претендента сводятся к поимке преступника. Другой ждет подобно хищнику в засаде, и у него вообще нет амбиций. Примерно такая же картина в Хаммад-аль-Накире.

– Верно. Насколько нам известно, запад попал в штиль мирной жизни. И на севере, и на юге всех интересует только урожай и растущая торговля.

– Мир? – вырвалось у Старца, который дремал в сделанном в западном стиле кресле, без особого интереса наблюдая за игрой. Его начала бить дрожь, он коротко всхлипнул, а затем полностью ушел в себя.

– Возможно, его страх вполне оправдан, – сказал Шикай. – Старый Пройдоха наверняка в ярости, но даже он не в силах загнать измученный мир в очередную бойню. Должны пройти поколения.

– Да будет так. Сдаешься?

Рагнарсон сидел за столом, когда пришла Мгла.

– Не могу вспомнить, какого цвета были глаза моей матери, – сказал он, не поднимая взгляда.

– Полагаю, голубые. Они ведь там у всех голубые?

– Думаешь? Но моя мать не была троллединкой. Отец привез ее из набега на Хеллин-Даймиель.

– Тогда карие или темнее. Какая, собственно, разница?

– Для истории империй – никакой. Мне лишь хотелось вспомнить тех, кого я потерял. Память начинает меня подводить, а этих людей нельзя забывать. Чем обязан?

– Прошлой ночью я побывала в Кавелине. А потом отдыхала, пока здесь все не проснулись.

– Что-то случилось?

– В общем, ничего. Но там был Вартлоккур, который помогает Ингер выследить кого-то, кто замучил и изнасиловал маленькую девочку. Кристен с компанией сидит в Седльмайре, ожидая, когда Ингер уничтожит сама себя. Никто больше не говорит о политике.

– Как и здесь. Мне не нравится сидеть взаперти, но я доволен, что на меня ничто не давит. Люди ведь перестали убивать друг друга?

– Да. Хочешь провести здесь остаток своих дней?

– Нет. Но мне и не хочется быть тем человеком, которого ты тут заперла.

– До скорой встречи.

– И твоим орудием я тоже не стану, – добавил он, когда она вышла.

Мгла обнаружила, что Шикай в фигуральном смысле рвет на себе волосы. Они с Вэнчинем продолжали ту же игру, и сдаваться он не собирался.

– Рагнарсону, похоже, безразлично, что происходит в Кавелине, – сказала она. – Судя по всему, виной тому наступивший мир. И он, как мне кажется, склонен держаться оттуда подальше.

– Удивительно, какое влияние может оказать хороший урожай, – сказал Шикай.

Мгла кивнула. Мир впадал в пацифистское безразличие. Вряд ли ей стоило жаловаться – она любила мирную жизнь. Что-то происходило, пусть и на подсознательном уровне. Мир и все его военачальники откладывали мечи в сторону, что противоречило самой природе человека.

Мгла оставила тервола, которые продолжали играть, наблюдая за неестественно оживившимся Старцем, и вернулась в пустые покои, где сказала телохранителю:

– Разбуди меня через три часа.

Нужно было отдохнуть перед встречей с матаянгцами.

Мгла проснулась, имея перед глазами цельную картину будущего.

Вартлоккур отправился спать, сославшись на усталость. Бабельтоск вытащил королеву из объятий Джозайи Гейлса, чтобы обо всем ей доложить.

Вышедшая к нему Ингер выглядела постаревшей и измученной. Несколько мгновений спустя появился Натан Вольф. Полковник Гейлс притворился, будто пришел из своего жилища через минуту после Вольфа.

Бабельтоск коротко обо всем рассказал.

– Я делал все возможное, чтобы меня не заметили.

Не обращая внимания на чью-то попытку убить ее чародея, Ингер сразу же перешла к ключевому моменту.

– Браги жив?

– И они подумывают забросить его к нам.

– Мне радоваться или плакать?

– Ваше величество?

– Расскажи мне о новых мыслях насчет поиска казны, – попросила Ингер.

Он рассказал, слегка недовольный ее безразличием к его судьбе. В ее жилах точно текла кровь Грейфеллсов.

Встреча длилась недолго. Всем хотелось спать.

Бабельтоск заснул не сразу. Следовало заняться поисками убийц и позаботиться о Кэрри. Нужно ее оттуда забрать и переселить сюда. Она больше не являлась ни для кого тайной, так зачем ее прятать?

Пойдут разговоры, но никто не станет ничего предпринимать. Ингер слишком в нем нуждалась.

Джозайя Гейлс примостился на краю стула у постели Ингер. Он еще не до конца выздоровел и не был ни на что способен, мог лишь обнимать ее. Гейлс не помнил, чтобы его били в плену, но его донимала боль в яйцах, а на нижнем белье иногда появлялись кровавые пятна. Моча была бурого цвета, а когда он присаживался по-большому, из пениса текла густая кровь. Его это всерьез пугало.